Читать «Прклятый род. Часть II. Макаровичи» онлайн - страница 16

Яков с Антоном вышли. Во дворе увидел Яков: младший наездник из каретника в санях выехал, в беговых.

- Стой! Мы поедем.

- Что ты? Что ты, Яша?

И на окна дома оглянулся Антон. Спальня во двор окнами.

- Ну, слезай. Я поеду. Садись, Антоша.

И шепотом наезднику:

- Иди к Горюновым. Там возьмешь.

Нет места третьему. Едва двум поместиться в санках. И шинель под ноги кинув, молодцевато глядит на окна дома, едва сдерживая трехлетка.

- На всякий случай.

И храпя и пугаясь, из ворот, на повороте задыбывшись, вынес конь. И два раза всю набережную проехали. На ухабах чуть сдержать. В окно столовой отцу Яша кивал, боясь с лошади глаз отвести. И Макар Яковлевич стучал в окно пальцем, кивая любимому сыну.

Третий раз мимо Горюновых дома проезжая, заворотил, подкатил Яков. Наезднику поджидающему:

- Скажи: зазябли мы. Пешком пройтись охота.

Раздевались в темной прихожей. Слушали из зальцы бормочущий говор старчески-ласковый.

- Ах, внучек! Ах, внучек любимый, Яшенька.

- Здравствуйте, бабушка.

- Здравствуйте, бабушка.

- Здравствуйте, внучата милые. Яшенька-то! Яшенька-то какой!

- А Дорочка дома?

И сидели у стола преддиванного, и умилялась вдова рыхлая старика Горюнова.

- Вот внучонки здесь сидят. А тогда Макар Яковлевич женихом приезжал.

Дорочка вошла. С обоими поцеловалась. Антон молчит. Яков:

- Тетушке Дорочке почтение.

Дорочка, на Антона косясь, Якову говорит:

- А меня все не пускает мамаша.

- Это на курсы? Бабушка, отпустите.

И смеялись, слушая бабушкины речи невразумительные.

- Уезжайте, Дорочка, в Петербург. Вот я скоро еду. Со мной. На курсы поступите.

- Ах, что ты, Яшенька. Оставь ты это...

- Хорошо, бабушка, только вы напрасно все... Убежит Дорочка.

- Ах, Яшенька, ах, внучек любимый. Накликаешь...

- И накликаю. Конечно, накликаю. И ты, Антоша, накликай. Как же нам быть, Дорочка? Просто я вас выкраду. И в Питер увезу.

И поглядывали на верхнюю бабушку. И тихо, и крадучись смеялись. Антон же, и здесь самый темноволосый, молчал, неверными взглядами поглядывая на стены. И сказал Антон:

- Я к дяде Сереже пойду

И кто-то сказал:

- Иди.

У дяди Сережи кто-то лохматый сидел. Тихо так разговаривали-спорили, боясь слова свои туда, в ту комнату враждебную, впустить. И сел поодаль, чтоб не помешать. И молчал. И слушал. Скоро перестал коситься недружелюбно лохматый. Или уж не видит Антошу, мальчика робкого? Космы свои на высокий лоб свесив, гудит ворчливо в лицо Сережино убивающими словами. Погудит, остановится и взвизгнет:

- Это раз!

И правой рукой отсечет голову врага Горыныча.

- Постой-постой! Потом скажешь.

И опять гудит. И опять:

- Это два!

И второй головы нет у Горыныча.

Дядя Сережа стулом скрипнул, побледнел и пот со лба вытер, принудив себя молчать. А когда к ногам спорщиков покатилась третья голова Горыныча, поспешно карандашом записал Сережа десяток слов на промокательной, чернилами испещренной бумаге стола.

Глядел Антоша близко снизу в заросшее лицо Сережиного врага и начинал понимать. Не впервые видел его здесь. И злой голос его ненавидел.