Читать «Мой Дагестан» онлайн - страница 8
Расул Гамзатов
Горы мои поблескивают вдали таинственно, как нешлифованные алмазы. Много простора моему скакуну. Он не хочет скакать в узкое ущелье, намеченное вами.
Не завернуть мне моего Дагестана и в ваши девять-десять страниц. Да и не суметь мне написать "материал о достижениях, о добрых делах, о трудовых буднях", "о простых тружениках, об их подвигах, об их чаяниях", "о светлом завтра" горного края и о его вековых традициях, но главным образом о его замечательном "сегодня".
Мое маленькое перо не в силах удержать на себе столько груза. Капелька чернил на его конце не может вобрать в себя и большие плавные реки, и грохочущие горные потоки, и судьбы мира, и судьбу одного человека.
Большая птица - много крови, маленькая птица - мало крови. Какова птица - столько и крови.
Говорят: случайно бросили косточку, случайно она упала на оленью голову, и вот выросли прекрасные оленьи рога.
Говорят: если бы не было на свете Али, не появилось бы на свете Омара. Если бы не было на свете ночи, неоткуда было бы взяться утру.
Говорят:
- Где ты родился, орел?
- В тесном ущелье.
- Куда ты летишь, орел?
- В просторное небо.
О СМЫСЛЕ ЭТОЙ КНИГИ И О ЕЕ НАЗВАНИИ
О празднике он возвещать нам рад,
Но дремлет в нем и яростный набат.
Надпись на колоколе
Был храбрым отец, был правдивым отец до конца.
Здесь младенец спит, носящий имя отца.
Отцовский кинжал висит в его головах,
Подвиг отца - у колыбельной песни в словах.
Надпись на колыбели
Две вещи должен беречь горец: свою папаху и свое имя. Папаху сбережет тот, у кого под папахой есть голова. Имя сбережет тот, у кого в сердце огонь.
В потолке нашей тесноватой сакли много следов от пуль. Друзья моего отца стреляли в потолок из пистолетов: орлы, гнездящиеся в окрестных горах, должны узнавать, что у них народился брат и что в Дагестане одним орлом стало больше.
Конечно, от выстрела, от пули не может родиться сын. Но всегда должна найтись пуля, чтобы отметить рождение сына.
Когда народился я и когда мне давали имя, друг моего отца выстрелил дважды: и в потолок, и в пол.
Мать рассказывала о том, как мне давали имя. Я был в нашем доме третьим сыном. Была еще одна девочка, моя сестра, но мы говорим о мужчинах, о сыновьях.
Имя первенца знал весь аул задолго до его появления на свет, ибо по обычаю он должен был получить имя своего покойного деда. Каждый житель аула помнил об этом, и все говорили: скоро в семье Гамзата появится Магомет.
Во двор моего дедушки ни разу не заходило ни одно четвероногое животное, кроме разве собаки да кошки. Едва ли он когда-нибудь спал под одеялом, едва ли он знал, что такое нижнее белье. Ни один доктор в мире не мог бы похвастаться тем, что осматривал Магомета, заглядывал ему в рот, щупал пульс, заставлял дышать его то глубже, то реже и вообще видел его тело. Никто не знал также у нас в ауле точных дат его рождения и смерти. Если верить одному заявлению, написанному, чтобы очернить моего отца, дедушка Магомет немного знал по-арабски. Его-то имя и дал мой отец своему первенцу, моему старшему брату.