Читать «Чертухинский балакирь» онлайн - страница 2

Да мало ли что говорили!..

Может, Петр Кирилыч и впрямь тогда умер возле церковной ограды, а может, и нет, может, Петр Кирилыч жив еще по сю пору!.. Кто его знает?.. Наверное сказать что-либо про Петра Кирилыча трудно, потому что и сам он в меру любил загибать, сиречь - речь говорится - приврать, и все так повернуть, что можно было дивиться, а не поверить нельзя!..

На то и прозывался: балакирь!..

*****

Чудна наша мужицкая жизнь!..

Подчас и не поймешь, для чего заведена вся эта ваторба?..

Живет, живет человек, переломает на веку столько, что впору двум медведям на бору, а толку от этого - грош!..

Один крест на кладбище, под которым в родительскую субботу кутью клюют воробьи… Для этих воробьев человек, может, весь век свой хлопочет, и если кто мог бы - да встал из могилы, да посмотрел на тех воробьев, так тогда сам себя семь раз бы назвал дураком!..

Оттого, знать, Петр Кирилыч очень-то и не зарился на работу.

Сызмальства был он материн сын, большой лыня и увалень, - до казенных лет пролынили они с братом Акимом за отцовской спиной, большого горя и недохватку не видя… Когда же смерть подобрала стариков, Аким сразу, после ставки в солдаты, тут же женился - обоих их занегодили, была у них грыжа в природе, - по маковку завалился работой, как медведь в берлоге сучьем, Петр же Кирилыч как был жердяем, так и остался!..

Любил он по зимам лежать на печке у локового окошка и читать по целым дням на тусклом свету от него книгу "Цветник" (читать Петр Кирилыч дошел самоучкой по псалтырю и бакалейным пакетам), а летом больше провожался в лесу: любил Петр Кирилыч вольный березовый дух.

- Да здесь-то, - говаривал он, - каждый кустик ночевать пустит…

*****

Прожил так Петр Кирилыч, не делясь, первые годы после женитьбы старшего брата в полном с ним и хорошем согласии… Невестка Мавра Силантьевна попалась баба страх работящая, с утра до темной ночи кружилась она с подоткнутым подолом, из-под подола непривычно белели голяшки, отчего у Петра Кирилыча первое время колотило в виски и в глазах немного рябило… Потом обошлось, да и с Мавриных ног скоро сошел девичий снег: от неухода они покрылись красными цыпками, сжелтели и, должно быть с работы, стали сильно тощать; каждый год Мавра ходила как с кузовом под передником, туго набитым, и не знала никакой передышки, не поспевая поутру лба как следует быть перекрестить.

Пошли дети один за другим у Акима, хотя первое время были они всем в немалую радость… Петр Кирилыч, если дома случался, с ребятишками возился за няньку, врал им на печке, что в голову влезет; Мавра круглый день сбивалась с ног со скотиной и зыбкой, а бессловесный Аким тянул и тянул мужичье тягло на горбу… Жили первое время, инда люди дивились…

Потом пошли нелады… Семья у Акима стала расти не по дням, а по часам, стало в избе тесновато и еще теснее в красном углу под божницей за дубовым столом.

*****

Качает Мавра в зыбке благого ребенка - какую ночь напролет ревет и ревет, инда до хрипоты обревелся, и сами у нее слипаются веки.

"И не один ведь обревыш не сдохнет!.." - думает она про себя…