Читать «Кёнигсберг» онлайн - страница 14
Юрий Васильевич Буйда
- Сорока! - раздался голос из мегафона. - Бросьте оружие и поднимите руки над головой! Высоко над головой! Предупреждаю: иначе мы будем стрелять!
- Больше у меня ничего нет! - закричал Сорока. - Я не бессмертен!
Кто-то громко выругался.
Андрей - лицо его в свете фонарей было лиловатым - выстрелил на голос, и тотчас в ответ защелкали пистолеты.
Сорока уронил обрез и пошатнулся.
Мы с Конем сидели враскоряку под столом.
- Mop up!2 - выдохнул я.
И тотчас раздался последний выстрел.
Сорока упал боком и скатился с асфальтового пригорка на тротуар. В киоске визжала Ссан Ссанна. Милиционеры вышли из-за машин и медленно двинулись к телу.
- Быстро! - сказал Конь. - Пошли!
Мы бросились через улицу к кочегарке, нырнули в подвал, пробежали через пустой и слабо освещенный зал бойлерной, где кисло пахло горелым углем, и через незапертую дверь ворвались в душевую. Остановились лишь в коридоре. Переглянулись.
- Только не в комнату, - сказал я. - Деньги при тебе? Хотя, черт, уже поздно! Где теперь достанешь? В ресторане если, а?
- Не достать? - сказал Конь. - Я знаю Ари! Ты не знаешь, а я знаю. У него есть все, и он добрый человек. Итак, в стихию вольную!
7
Таксист за десять минут довез нас до площади у Южного вокзала, где под боком у павильона похоронных принадлежностей стояла будка единственного на весь город холодного сапожника - Ари. Это был маленький армянин со смоляными коленями и лицом, будто вылепленным из сырой глины. Даже клочковатые брови его казались кусочками засохшей глины.
Мы поздоровались. Конь молча отсчитал деньги, и армянин выдал нам две бутылки водки.
- Сколько лет прошу его: продай картинку, а не продает, - сказал Конь, тыча пальцем в изображение Джоконды, вырезанное из "Огонька" и прикнопленное к стене за спиной сапожника. - В цене не сходимся. - Он одним движением отвернул пробку и глотнул из горлышка. Протянул мне. Я попытался повторить эту манипуляцию, и мне это удалось со второй попытки. - Тридцать копеек, Ари.
Армянин поднял свои глиняные веки и посмотрел на него укоризненно:
- Это же Мона Лиза, Гена, кисти великого Леонардо да Винчи. - Он вздохнул: - Пятьдесят.
- Да весь тот сраный журнал, из которого ты выдрал эту мазню, столько не стоит! - закричал Конь.
- Это - красота, Саша, - не повышая голоса, возразил Ари. - Пятьдесят копеек. И убери бутылку - мусора на горизонте.
Мы спрятали бутылки в карманы и поплелись пешком в сторону центра. Конь бурчал что-то себе под нос.
- Хочется этого, - вдруг сказал он, останавливая меня на эстакадном мосту через Преголю. - Почему, Борис? Я деревенский парень, который всю жизнь ссал с крыльца во двор, а первой моей бабой была сеструха. Двоюродная, правда, - уточнил он не особенно убедительным голосом. - Но ведь хочется! Угадай - чего.
Я кивнул.
- А как звали коня Александра Македонского - Буцефал, Цеденбал или...
- Задолбал! - закричал Конь во весь голос. - Я про Ари и Джоконду. Ты понял теперь, почему я люблю эту жизнь, а не ту, я Ари люблю, и тебя, и Джоконду за тридцать копеек и не хочу быть женихом и пить за героев, даже если они нас с тобой возвышают хрен знает куда? Понял? Это и есть моя юстиция, моп ее мать!