Читать «Места пребывания истинной интеллигенции» онлайн - страница 9

Да… Ладно. Надоело теоретизировать. Не знаю, обьяснил ли я вам что-нибудь. Впрочем, все равно.

В переулках шел снег. Мы в молчании дошли до Бронной. У бывшего “Аиста” рядком стояли “Мерседесы”.

Нет, вы ни в коем случае не должны думать, что я тоскую по прежним временам, но каждый раз, когда я прохожу мимо, я вспоминаю, как сдав, так сказать, “творческие работы” в приемную комиссию находящегося неподалеку Литературного института далекой весной 1987 года, я пил в “Аисте” с каким-то поступавшим поэтом-почвенником портвейн “Агдам” и закусывал сосисками с горошком. Поэт читал свои стихи. В стихах сожалелось о погубленной юности и уходящем величии державы…

И не я один.

- Пили на первом курсе портвейн здесь, - сказал Воропаев.

Ларек напротив театра на Бронной был закрыт. Ностальгия откладывалась.

- Поехали домой, старик, - сказал я. - Ленка накормит, спать уложит. Я устал. Да и тебе завтра рано…

- Какая любовь могла бы быть у нас с этой дурой в очках, - вместо ответа мечтательно сказал Воропаев, - она бы сразу не то что про свое НТВ, про все на свете бы забыла…

- РТР, а не НТВ…

- Какая разница, я не об этом…

И он замолчал, а потом вдруг тихо что-то запел. Я сначала не разобрал, что, а потом вдруг слышу:

Наверх вы, товарищи, все по местам, последний парад наступает, врагу не сдается наш гордый “Варяг”, пощады никто не желает…

И прямо поет…

А я, надо сказать, всегда, когда слышу эту песню, отчего-то рыдаю. Типа я - матрос. С крейсера “Варяг”. Но на самом деле никакой я не матрос, скорее всего, я - матрац, полосатый матрац со старой интеллигентской кровати и сентиментальный идиот впридачу. I am sentimentalny idiot… Ну, то есть в данном случае я все же не зарыдал, сдержался, все-таки еще не совсем пропал, так сказать, для общества, но вспомнил об этой своей дурной привычке. И мы двинулись, Воропаев с песней, а я со своими воспоминаниями о дурной привычке мимо школы, какого-то длинного жилого дома с занавесками в горошек в одном из окон первого этажа, дома Блока, дома уже упоминавшегося Горького и вышли к церкви на Герцена, в которой, раз уж пошла такая пьянка и сцена все равно выходит пошлой донельзя, то не могу не объявить - тем более, все это и так знают - в которой венчался Пушкин.

Церковь тихо возвышалась над улицей, снег падал на купол, на маленький крест в вышине, снизу стояли освещенные фонарем деревья, внешне картина казалась мирной, но странная обида или печаль (за что? на кого? за, пардон, себя, за невозвратную юность и канувшие в лету сосиски с горошком, на “мерседесы” и общее несправедливое устройство жизни, за убитого красавицей поэта?..) тлела где то внутри, в сквере за церковью сидел, нервно закинув ногу за ногу, занесенный снегом граф Алексей Толстой и, печально глядя на свои бывшие домовладения, казалось, говорил: ну, а вы что здесь?