Читать «Главный фигурант» онлайн - страница 60

Но коль скоро мне позвонил Кряжин и коль скоро поинтересовался, есть ли у меня свободное время в виде неиспользованных отгулов, все не так просто. Отгулы у меня есть, хоть и собирался я использовать их совершенно не так, как предлагает Кряжин. Однако не выполнить его просьбы я не могу.

Все, что сейчас происходит перед моими глазами, это самое настоящее неприятие Иваном Дмитриевичем Кряжиным имеющейся у него информации. Иными словами, Кряжин не уверен в полностью доказанной Вагайцевым вине Разбоева. Трудно в это поверить, особенно мне, человеку не самому далекому от оперативно-разыскной деятельности. Кажется, советник решил за две недели сделать то, на что Вагайцев потратил десять месяцев.

И теперь этот Шустин.

Мне кто-нибудь объяснит, на кой черт Кряжину понадобился этот прыщ на теле СМИ? Фотографии у него изъяли, объяснение отобрали, информацию слили. Зачем волочь этого кота в те места и демонстрировать те возможности, которым, в чем я уверен, Шустину вовсе не обязательно быть свидетелем?

Впрочем, Кряжину виднее, и я не устаю говорить об этом. Наверное, советник хочет использовать журналюгу по максимуму, хотя я, глядя на Шустина, с трудом представляю, как этого можно достичь. Свой максимум этот тип выработал в кабинете на Большой Дмитровке. Как бы он теперь не погнал лошадей в сторону, опасаясь, что Кряжин не видит его помощи и может ему испортить жизнь. Говорить ему – и это очевидно – больше нечего, и по задумчивому личику этого сноба в зеркале заднего вида я прямо-таки читаю поиски темы, опираясь на которую он мог бы врать безостановочно.

А пока вместо него говорит Кряжин и рассказывает историю, подходящую, по его мнению, к нашей поездке. Кстати, о поездке. Мы едем... Я, признаться, оцепенел, когда услышал команду на выбор маршрута! Такое впечатление, что у Кряжина в запасе не две недели, а два месяца.

Едва мы расселись, советник велел мне трогать, и озвученный маршрут «Асеева – Вишневая – Бабаевская – Знаменка» вызвал у меня некоторое недоумение. Это те улицы, по коим Шустин катал весь сегодняшний день остроумного разбойника. Сам же Шустин откровенно приуныл и закудахтал, как кочет:

– Зачем? Это жестоко! Я и так чувствую ни с чем не сг’авнимое чувство стыда!

Здесь я его понимаю. Так, как развели его, не разводили на моей памяти никого. Но Кряжин объяснил, что, пока участие Шустина в разбое не опровергнуто и пока не доказано обратное, Кряжин не может сидеть в одной машине с человеком, подозреваемом в соучастии в тяжком преступлении.

Что касается меня, то я остановил бы машину где-нибудь у Егерского пруда, где побезлюдней, врезал бы телерепортеру за привычку совать нос в чужие дела и отпустил домой. В разбое он виновен так же, как я виновен в пожаре Москвы в 1812 году. Но Кряжину, видите ли, нужно доказательство невинности Шустина.

А пока тот таращит свои глазки в окно, я слушаю Кряжина.