Читать «Пять имен. Часть 2» онлайн - страница 242
Макс Фрай
Задумчивые омуты манили ее, там, среди колыхания водорослей, под зеленой ряской было спокойно и чисто.
Чирриди бросила камешек и покровы ряски заколыхались, словно приглашая ее последовать за ним в их мягкую зеленоватую утробу.
В этот миг Чирриди увидел монах из ордена францисканцев-кордельеров, который совершал молитвенное бдение под звездным небом на берегу Клитумна.
— О Боже, женщина, что ты делаешь здесь в такой поздний час? — удвиленно спросил кордольер. — Ступай домой.
— Мой дом сгорел. Мне некуда идти. Я жду.
— Чего ты ждешь?
— Сестру мою, смерть. — отвечала Чирриди.
— Неужто ты хочешь наложить на себя руки. Ведь это грех неискупимый перед Господом. — упрекнул ее монах.
— Скоро я повстречаюсь с Господом, пусть Он сам мне скажет это. — возразила женщина — Помни обо мне, брат, молись. Когда-то меня называли Чирриди. Наверняка ты слышал, что ласточки никогда не касаются земли и даже спят на вершинах деревьев и под соломенными стрехами крыш — стоит ласточке оказаться на земле-и она погибнет, потому что уже не сможет взлететь. Так и мне взлететь не суждено.
— Чирриди? — переспросил монах с придыханием — Тебя называли Чирриди?
— и чернец заплакал от радости узнавания, снял клобук, обнажая голову и заключил обмершую Чирриди в объятия со словами: — Приди ко мне, сестрица моя, потому что меня когда-то называли Габриэле.
И верно — то был тот юноша, оставивший мир из любви к женщине, о котором я уже упоминал, до пострига он носил родовое имя Кондульмер.
Так Чирриди и новорожденный сын ее позора и падения обрели доброе покровительство монастыря кордельеров.
Первенца Чирриди нарекли во крещении именем Лодовико.
Дитя воспитано было монахами, еще помнившими заветы Сан-Франческо, жонглера Господа.
Первыми связными словами несмышленого дитяти были:
— Я есть брат волк.
Ибо именно так добрый святой Франциск обращался к дикому Волку из Гоббио, когда укрощал его лаской и Господней молитвой.
Спустя четыре года, в час сиесты, брат Габриэле и Чирриди прогуливались близ мельничных берегов.
Черные чаровники тамариски скрывали их от солнца, и вся земля погрузилась в чутку дремоту.
Донна Чирриди спросила фра Габриэле.
— Тень кипариса в полдень, медовые пригорки, бессмертник, бисерный высями полета крик стрижей на закате, моя податливая грудь, цвета раковины-жемчужницы — кто создал все это?
— Господь, сестра моя, Господь. — так отвечал фра Габриэле.
Босая Чирриди присела на берегу, чтобы полюбоваться игрой пенистых струй на ступицах мельничного колеса и, распустив волосы, провела по шелковистым прядям гребнем.
Она медленно спрашивала разморенного зноем спутника, человека Божьего.
— Хорошо. Ответь мне еще, брат Габриэле. В тот миг, когда я испущу последний вздох, когда станет землей нежная моя плоть, когда округлые руки и глаза мои, глаза аравитянки, станут пеплом и тленом, кто встретит меня, трепещущую на пороге?
— Господь, сестра моя, Господь. — отвечал фра Габриэле, жуя дикий колосок, как деревенский подпасок в полудреме.