Читать «Снимем, товарищи, шапки!» онлайн - страница 17

– Правильно, – подтвердил член Военного Совета.

Командующий повернул к начальнику штаба армии бледное от жары лицо.

– Это в особенности к вам, Петр Иванович, относится. И в оперативном пусть знают…

– Правильно, – задумчиво сказал Наркевич.

* * *

В самый день приезда, не теряя ни часа, Карбышев выехал на работы. Сопровождали его Наркевич и начальник оперативного отдела штаба армии, черноголовый голосистый полковник – академик из буденовцев времен Воронежа и Касторной. Автомобиль бежал по шоссе, подскакивая на щебнистых заплатах неровного полотна. За канавами, по сторонам шоссе, блестела под солнцем светлая песчаная россыпь. За песками кудрявилась темно-зеленая, словно маслом обрызганная, тяжелая ботва бесконечных картофельных гряд. А уж за грядами шли поля – разноцветные: ржаные, ячменные, овсяные и гречишные…

Карбышев был и рад и не рад встрече с Наркевичем. Видеть его было приятно по старой привычке. Но было в Наркевиче и что-то непривычно странное. Сегодня в столовой за завтраком до Карбышева донеслось:

– Такое у нас тут поветрие… Даже и начальник инженеров… ха-ха… Правда, еще не женат, но… Да вы, наверное, видели машинистку из оперчасти? Хорошенькая… Венецианочка…

Уж и в самом деле, не влюбился ли Наркевич под старость? Чем позже загорается звезда любви, тем ярче горит и медленнее догорает. Все может быть. И это – также… Однако Карбышев так привык видеть Наркевича именно в Москве, что встречей с ним здесь до боли остро оживлялись его собственные последние московские впечатления: грустный отъезд Лидии Васильевны; через сутки еще более грустный – самого Карбышева; на вокзале – ночная пустота; и какая-то бесповоротная одинокость в душе… Стараясь заслониться от этих тяжелых воспоминаний словами, Карбышев говорил много, быстро и нервно.

– Хорошо бы заехать в Осовец – посмотреть, что можно сделать для обороны нестарых тамошних казематов. За Брест не беспокоюсь.

– А мне кажется, что эти крепостные развалины отжили свой век, – сказал голосистый полковник, – лебединая песня их спета. Еще в академии…

– Ошибаетесь, – решительно возразил Карбышев, – обороняются не стены, а люди. Стены только помогают людям обороняться. Был когда-то в Академии Фрунзе один профессор. Он любил приговаривать: «Я не марксист, я марксоид. А гражданская война – придаток, аппендикс к мировой…». Так вот этот дурень никак не мог понять простейшей вещи: советскую крепость можно уничтожить, но взять – нельзя. И Осовец, и Брест…

– Это другое дело, – согласился громкоголосый полковник, поднялся с сиденья и, выпятив крутую грудь, оповестил: – Приехали!..

Дивизия, в расположение которой приехал Карбышев, имела точные указания насчет рубежей обороны; особым армейским приказом определены были участки для каждого из ее полков. Передний край оборонительной полосы прилегал к восточному берегу двух речек и тянулся по фронту километров на двадцать пять. За флангом – из дивизий армии эта была правофланговой – проходила шоссейная дорога, та самая, по которой прикатил сюда автомобиль с Карбышевым и штабистами. В первой линии дивизии стояли два полка. Третий был пристроен в затылок крайнему полку первой линии, со специальным назначением прикрывать направление по шоссе. Стрелковый батальон с несколькими противотанковыми орудиями в сторожевых заставах оборонял и наблюдал опасную дорогу. Командир батальона встретил приехавших с рукой у козырька, стремительно порываясь подойти с рапортом. Карбышеву бросилась в глаза его могучая борода. «Где я ее видел?» Он взглянул на майора, на его черно-коричневое от загара, исполненное радостной готовности лицо и вдруг почувствовал, как досадная тягость одинокости, вывезенная из Москвы, уходит, тает, как бы проваливается куда-то без следа. И тогда, с веселым удивлением вскинув брови, он сказал: