Читать «Демоны со свастикой. Черные маги третьего рейха» онлайн - страница 75

Я обратился к открытым историческим архивам, но интересным только узкому кругу лиц, и моя кропотливая работа увенчалась успехом: я нашел документы по «делу ясновидящей из красной капеллы». «Красной капеллой» называлась резидентура внешней разведки СССР в Германии, известная также как группа Шульца — Бойзена — Харнака. И дело не в том, что советские разведчики увлекались оккультизмом так же сильно, как и нацисты, а в том, что в составе группы действовала профессиональная «ясновидящая» Анна Краус. В 1930-х годах, в возрасте чуть более сорока лет, она увлеклась оккультизмом и вместе с этим прониклась глубокой симпатией к Советскому Союзу. Накануне войны Краус вступила в ряды советской разведывательной организации. Действуя как тонкий психолог, она умело использовала свой «дар» наряду с увлечением нацистов оккультизмом и астрологией. Среди ее частых посетителей были многие высокопоставленные нацистские офицеры, дипломаты и даже японский посол. Клиенты делились с Краус своими личными и служебными делами, зачастую открывая ей даже секретную служебную информацию, После таких бесед фрау Анна обрабатывала полученную информацию и передавала ее руководству «Красной капеллы». В феврале 1943 года, после провала подпольной организации, Краус была казнена на гильотине в берлинской каторжной тюрьме. «Матой Хари» Шульце — Бойзена была и Ода Шотт-Мюллер, танцовщица, художница и скульптор, увлеченная восточной мистикой, вращающаяся в самых блестящих нацистских кругах того времени.

Так что, как мы видим, некоторые астрологи и оккультисты были не кем иным, как разведчиками стран — противников нацистской Германии, более связанными материальными, чем астрология, интересами и задачами. Но так получалось далеко не всегда. Тем не менее нацистам так и не удалось узнать, что их ждет в будущем, пока это самое будущее не наступило… По крайней мере, так считается. Или?.. В этом плане весьма любопытна история ледовой базы в Антарктиде. Ее создавали заранее, словно зная, что она пригодится. Если нацисты свято верили в свою победу, то обустраиваться на ледовом континенте никакого смысла нет. Так, может быть, Борман знал что-то такое, что было скрыто от всех остальных пеленой будущего? Вопрос остается открытым.

Письмо без обратного адреса

Тем временем я не оставлял надежды узнать, как именно руна попала в сейф моего отца. Насколько мне было известно, отец никогда не состоял в организации «Вервольф» и, более того, эта организация не упоминалась ни в одном из документов, найденных мной в сейфе.

Два вечера я потратил на то, чтобы перебрать сложенные возле стены документы. Еще раз проверил, чтобы в самом сейфе не осталось ни бумажки, просмотрел все письма и даже те, о происхождении и принадлежности которых у меня не было ни малейшего понятия. В одном потрепанном конверте без обратного адреса я обнаружил письмо следующего содержания.

Мой дорогой друг!

Я не стану называть никаких имен, потому что ты и так знаешь, кто тебе пишет, а я и без того никогда не забуду доброго имени человека, которому обязан двадцатью последними годами своей жизни. Лишние свидетели нам ни к чему. Я умираю. Знаю, что ты станешь со мной спорить, и я бесконечно благодарен тебе за твой последний приезд, который меня очень приободрил. Много лет я боролся сначала с одним, потом с другим и побеждал — в последний раз я победил во многом благодаря тебе. Но теперь смерть пришла ко мне. И я даже рад. Я умираю счастливым, потому что прожил долгую жизнь. И еще потому, что умираю спокойно, в своей постели. И еще по одной причине я счастлив: мне больше не нужно будет хранить это знание. Оно мне больше не потребуется — надеюсь, ТАМ — где бы это ни было — меня никто об этом не спросит. Посылаю тебе ее с чистым сердцем. Сохрани ее как память обо мне. Она больше не опасна ни для кого на свете. Как я и говорил тебе, в тот день мы вернулись туда — все, кто остался в живых, и заперли его глубоко в подвале, под горящим зданием. Мы заперли эту дверь, заложили ее кирпичом подальше от любопытных глаз. Мы закрыли ее знаками и заклятьями, чтобы оно никогда не попало наружу. Мы замуровали ее молитвами, потому что, я думаю, ни один из нас втихаря молился, пока двое лучших из нас рисовали круг без выхода. Двое из нас пожертвовали собой в последний раз. Я молюсь, чтобы это было в последний раз. Мы вызвали его к жизни — и бесконечно виноваты в этом. Но, думаю, все эти события случились бы и без него — я оправдываю нас этим. Храни ее, это просто кусок камня, пропитанный потом моих ладоней и моими слезами. Не бойся, если когда-нибудь она позовет тебя. Возможно, ей захочется рассказать тебе эту правду, и тогда тебе не удастся ее не выслушать. Знаю, тебе это будет не тяжело — по крайней мере, не намного тяжелее того, что ты и так уже знаешь. Но тогда ты поймешь меня лучше, чем понял бы из сотни моих писем. Моя сестра позвонит тебе, чтобы сообщить дату похорон. Я уверен, что это произойдет уже очень скоро.

Прощай и спасибо тебе за все.