Читать «Ортодокс (сборник)» онлайн - страница 32

Ветром сдуло пену лет. Ровно стало на кладбище времени. Два человека встречаются на распутье двух дорог, и встав, на ведущую в ад, вставший говорит, «мне там самому места не хватает – бери себе путь в рай».

Затем они заспорили уже лет через двести, встретившись во Владивостоке, городе, которого не было прежде, и один говорит другому, – «ад – это развитие внешней, материальной стороны жизни, а рай – развитие духовной стороны жизни, невидимой».

Всем, поставившим на ад, везет в жизни, всем, поставившим на рай, – не везет в материальной жизни. Возможно, мир изменился не в лучшую сторону. Но это не важно, поскольку возможен средний вариант.

Да.

Ад – это не смерть, не мучения, это – материальное продолжение жизни, грубо материальное, зримое.

Рай – это не смерть, не наслаждения, это – нематериальное продолжение жизни, незримое, тонкое, энергетическое.

Владивосток – это ад. Жители этого города поголовно попадают в ад, продолжая свою земную жизнь в образе, в виде материальной грубой субстанции. Во Владивостоке нет людей, есть только продолжение людей, уже давно умерших; Владивосток – это город давно умерших, здесь нет живущих, здесь есть умершие и умирающие. И пушка в 12.00 по полудни измеряет напор жизни.

12 июня, 1994 г.

В центре Владивостока появилась гостиница «Версаль» – старинное стильное здание, отреставрированное и осовремененное. А на берегу залива Петра Великого дельфинарий, больше напоминающий каземат, но в воде, среди ржавых стен; в нем откормленные, глупеющие дельфины, выпрашивающие рыбу. Белые туши, плоские хвосты, темные прерывистые полоски над хребтами. Дельфины с внимательными поросячьими глазами, белухи с выпуклостями на передней части головы. Дельфины любят выходить к поверхности. Впечатления нет. Нет особенного впечатления и от посещения океанариума, и от осмотра змей с птицами, от крокодилов, обезьян и людей, разгуливающих от клетки к клетке. Впрочем, людей я не видел вовсе. Я только рассмотрел паука-птицееда и красно-синего попугая в клетке, одинокого, гордого и печального, совсем не похожего на попугая. И, пожалуй все. За час там ни одной сторонней, ассоциативной мысли не появилось. Мысли-перевертыши, как знак силы.

Пишу в поезде. Вдруг въехали в туннель, темно. Такие дыры пробивали заключенные – и мерли будто мухи.

Владивосток – блестящий город: образом, историей, названием, профилем, географией, а главное, морем. Отличная историческая часть. В то же время, обилие бритых затылков, грубые нравы, деградировавшие типажи. И все запущено, грязно. Не разработано и не оформлено, бестолково. Кроме сна – есть только сон. Владивосток – это сон, который никак не кончится. Этот город – теплый, портовый, с отличной рекреационной зоной вокруг города, наконец, особым менталитетом людей, привыкших к ощущению бесконечности пространства, в котором границы моря и неба исчезли, и уже не ясно, когда будет земля и зачем она нужна. Отсюда некий налет, особый флер любого портового города, эдакий романтизм, который в людях, в облике города, в нравах. А еще масштабность и открытость. Обучение дельфинов искусству убивать – это тоже романтизм, как и любовь к городу, как и неразделенность флота и города. Очевидно, что Владивосток нужно превратить в третью столицу России после Москвы и СПб. Нужно сделать Владивосток окном в Азию. База есть, ее лишь надо растормошить и раскрутить, разбросать, чтобы расхлестанный город превратился в мощнейший центр страны на востоке, по направлению к Азии и к западному побережью США.