Тазит опять коня седлает,Два дня, две ночи пропадает,Потом является домой.Отец.Где был?Сын.За белою горой.Отец.Кого ты встретил?Сын.На курганеОт нас бежавшего раба.Отец.[О милосердая судьба!]Где ж он? Ужели [на] арканеТы беглеца не притащил? —– Тазит опять главу склонил.Гасуб нахмурился в молчанье,Но скрыл свое негодованье.«Нет, мыслит он, не заменитОн никогда другого брата.Не научился мой Тазит,Как шашкой добывают злато.Ни стад моих, ни табуновНе наделят его разъезды.Он только знает без трудовВнимать волнам, глядеть на звезды,А не в набегах отбиватьКоней с ногайскими быкамиИ с боя взятыми рабамиСуда в Анапе нагружать».
* * *
Тазит опять коня седлает.Два дня, две ночи пропадает.На третий, бледен, как мертвец,Приходит он домой. Отец,Его увидя, вопрошает:«Где был ты?»Сын.Около станицКубани, близ лесных границ– – – – —Отец.Кого ты видел?Сын.Супостата.Отец.Кого? кого?Сын.Убийцу брата.Отец.Убийцу сына моего!..Приди!.. где голова его?Тазит!.. Мне череп этот нужен.Дай нагляжусь!Сын.Убийца былОдин, изранен, безоружен…Отец.Ты долга [крови] не забыл!..Врага ты навзничь опрокинул,Не правда ли? ты шашку вынул,Ты в горло сталь ему воткнулИ трижды тихо повернул,Упился ты его стенаньем,Его змеиным издыханьем…[Где ж голова?… подай…] нет сил…– Но сын молчит, потупя очи.И стал Гасуб чернее ночиИ сыну грозно возопил:«Поди ты прочь – ты мне не сын,Ты не чеченец – ты старуха,Ты трус, ты раб, ты армянин!Будь проклят мной! поди – чтоб слуха[Никто о робком не имел],Чтоб вечно ждал ты грозной встречи,Чтоб мертвый брат тебе на плечиОкровавленной кошкой селИ к бездне гнал тебя нещадно,Чтоб ты, как раненый олень,Бежал, тоскуя безотрадно,Чтоб дети русских деревеньТебя веревкою поймалиИ как волченка затерзали,Чтоб ты… Беги… беги скорей,Не оскверняй моих очей!»– Сказал и на земь лег – и очиЗакрыл. И так лежал до ночи.Когда же приподнялся он,[Уже на] синий небосклон[Луна, блистая, восходилаИ скал вершины серебрила].Тазита трижды он позвал.Никто ему не отвечал…
* * *
Ущелий горных поселенцыВ долине шумно собрались —Привычны игры начались.Верьхами юные чеченцыВ пыли несясь во весь опор,Стрелою шапку пробивают,Иль трижды сложенный коверБулатом сразу рассекают.То скользкой тешатся борьбой,То пляской быстрой. Жены, девыМеж тем поют – и гул леснойДалече вторит их напевы.[Но между юношей одинЗабав наездничьих не делит,Верьхом не мчится вдоль стремнин,Из лука звонкого не целит.][И] между девами однаМолчит уныла и бледна.Они в толпе четою страннойСтоят, не видя ничего.И горе им: он сын изгнанный,Она любовница его…О, было время!.. с ней украдкойВидался юноша в горах.Он пил огонь отравы сладкойВ ее смятеньи, в речи краткой,В ее потупленных очах,Когда с домашнего порогу,Она смотрела на дорогу,С подружкой резвой говоря —И вдруг садилась и бледнелаИ, отвечая, не гляделаИ разгоралась, как заря —Или у вод когда стояла,Текущих с каменных вершин,И долго кованый кувшинВолною звонкой наполняла.– И он, не властный превозмочьВолнений сердца, раз приходитК ее отцу, его отводитИ говорит: «Твоя мне дочьДавно мила. По ней тоскуя,[Один] и сир, давно живу я.Благослови любовь мою.Я беден – но могуч и молод.Мне труд легок. Я удалюОт нашей сакле тощий голод.Тебе я буду сын и другПослушный, преданный и нежный,Твоим сынам кунак надежный,А ей – приверженный супруг».
