Читать «Джордж Байрон. Его жизнь и литературная деятельность» онлайн - страница 43

А вот как отзывается знаменитый Гёте о другом великом произведении Байрона, появившемся в том же году, что и последняя часть «Чайльд-Гарольда»: «Трагедия Байрона „Манфред“ была для меня удивительным феноменом и таким, который очень близко касался меня. Этот своеобразный гений взял моего „Фауста“ и извлек из него самую богатую пищу для своего ипохондрического на строения. Он воспользовался его основными идеями совершенно по-своему, для своих собственных целей, так что ни одна из них не осталась тем же, чем была, и вот именно поэтому-то я и не могу достаточно надивиться ему. Он сделал из моего „Фауста“ до такой степени совершенно новое произведение, что было бы чрезвычайно интересно для критика определить не только перемены, которые он произвел, но и степень сходства или различия их от оригинала».

Большинство критиков того времени так же, как и Гёте, смотрели на «Манфреда» только как на необыкновенно гениальное подражание «Фаусту». Но Байрон отрицал это. «Я никогда не читал „Фауста“ Гёте, – писал он в июне 1820 года своему издателю, – потому что я не знаю немецкого языка. Но в 1816 году М. Льюис перевел мне устно большую часть его, и я, разумеется, был сильно поражен им. Но только Штаубах и Юнгфрау, как и еще кое-что, гораздо больше, чем „Фауст“, заставили меня написать „Манфреда“. Впрочем, первая сцена моей трагедии, действительно, очень похожа на соответствующую сцену в „Фаусте“…»

Во время карнавала 1819 года распутство Байрона достигло своего апогея; дальше оно уже идти не могло. Он был до такой степени истощен, что уже не в силах был совершать своих любимых прогулок верхом или в гондоле. Ноги его начали дрожать, руки стали бледны и прозрачны, волосы на голове почти совершенно поседели, а пищеварение до такой степени расстроилось, что он уже не в состоянии был ни есть, ни пить. Ему пришлось волей-неволей вернуться к прежней воздержанности и строгой диете, после чего здоровье его начало быстро поправляться, и лицо стало по-прежнему прекрасным.

Сделавшись снова частым посетителем аристократических салонов Венеции, Байрон познакомился в одном из них в начале апреля 1819 года с графиней Гвиччиоли, и любовь, явившаяся результатом этого знакомства, оказала благотворное влияние на всю последующую жизнь поэта в Италии. Когда графиня Гвиччиоли в первый раз увидела Байрона, ей не исполнилось еще 17 лет. Это произошло всего 6 месяцев спустя после бракосочетания ее с графом Гвиччиоли, который был более чем втрое старше и за которого ее выдали замуж сразу же после выхода из монастыря, где она воспитывалась. Необыкно венная красота поэта, его высокое происхождение и громкая слава не могли не произвести с первого же раза очень сильного впечатления на юную и неопытную графиню, и потому неудивительно, что она уже после нескольких свиданий и разговоров с ним страстно в него влюбилась. Это была первая любовь ее. С другой стороны, и Байрон, после двух лет бешеного разврата и жизни в обществе низких и пошлых женщин, не мог не быть сразу очарованным чистой и свежей красотой молоденькой графини. Это была последняя любовь поэта, менее прежних романтическая и страстная, но зато гораздо более их продолжительная и счастливая.