Читать «Алексей Писемский. Его жизнь и литературная деятельность» онлайн - страница 70

Под телеграммой петербургских литераторов подписались Барсуков, Бычков, Белов, Гончаров, Достоевский, Кашпирев, Ап. Майков, Л. Майков, Мещерский, Полонский, Подгорицкий, Пуцыкович, Прахов, Филиппов, Страхов.

Кроме того, были получены телеграммы от Щебальского, И.А. Гончарова и И.С. Тургенева.

Последний год жизни Писемского был ознаменован его участием в московских празднествах по случаю открытия памятника Пушкину.

“Писемский, – свидетельствует об этом г-н Н-в в своих воспоминаниях в “Стране”, – участвовал в публичных лекциях общества любителей русской словесности, был вообще в духе и отпускал свои характерные остроты. Так, по поводу сильных хлопот, которыми были заняты распорядители пушкинского праздника, об одном из этих распорядителей, действительно выбивавшемся из сил, А.Ф. рассказывал: “Ю. до того растерялся, что ему скажешь “здравствуйте” – а он обругается; подашь ему руку, а он подаст тебе черт знает что!” Вообще во время этих праздников Писемский был очень оживлен и остроумен, несмотря на то, что перед этим он был болен. Но это было уже последнее оживление”.

Еще за месяц до открытия памятника Писемский писал французскому переводчику своих произведений, Дерели:

“К великому огорчению моему, я, по моим недугам, не могу принять особенно энергическое участие в смысле внешних распоряжений по торжеству, но во всяком случае приду на него с сердцем, исполненным радости, и с благоговением преклонюсь пред статуей моего великого учителя, произведениями которого я еще с четырнадцатилетнего возраста питался, как манной небесной”.

Восторженное настроение это росло по мере приближения торжества. “Собственно я, – писал Писемский г-же Бларамберг, – лично весь поглощен предстоящим празднованием открытия памятника Пушкину. Это, положа руку на сердце, могу я сказать, мой праздник, и такой уже для меня больше в жизни не повторится”.

Но во время торжеств энергия Писемского истощилась. “На одном из заседаний, – по словам Анненкова, – этого замечательного как по характеру, так и по сущности своей юбилейного торжества Писемский довольно вяло прочел свою речь о поэте, которого обожал как великого реалиста, открывшего в душе и нравственных сторонах русского человека еще неподозреваемые сокровища чувства и своеобычного ума”. Речь его не имела успеха, будучи лишена блестящей аргументации, каковая требуется от публичного слова, но ее выслушали с уважением к месту и авторитету оратора. Затем Писемский уже не принимал участия в пиршествах и собраниях, сопровождавших открытие памятника Пушкину.

Конец жизни Писемского омрачился новым несчастьем: безнадежной болезнью второго сына, Павла, читавшего в Московском университете гражданское судопроизводство. Эта катастрофа окончательно надломила силы Писемского. По свидетельству Анненкова, “Писемский слег в постель под действием одного из тех мрачных припадков недовольства и мнительности, которые стали находить на него всё сильнее и чаще после семейной катастрофы. По признанию жены покойного, она не ожидала близкого конца и думала, что припадок минуется, как все предшествовавшие ему и разрешавшиеся обыкновенно грустью и физическим изнеможением. Но это было уже последним проявлением исстрадавшегося организма, лишенного всех нужных сил сопротивления, и перешло в предсмертную агонию. Января 21-го 1881 г. Писемского не стало”. Полагая, что мы вполне достаточно определили характер и значение таланта Писемского при обзоре лучших его произведений, считаем нелишним завершить биографию следующей характеристикой его П.В. Анненковым: