Читать «Антиох Кантемир. Его жизнь и литературная деятельность» онлайн - страница 33

Нам не следует забывать, в какое время все это происходило. Это было тогда, когда в западной Европе вопрос о конституционной форме правления еще не возбуждался, когда Монтескье, будущий друг нашего сатирика, только еще писал свое знаменитое сочинение, в котором он воспользовался английским государственным строем, весьма и ему, впрочем, малознакомым, чтобы положить начало конституционному движению, нашедшему себе столь яркое выражение почти шестьдесят лет спустя во время первой французской революции. Ни Гуго Гроций, ни Пуффендорф, на сочинениях которых воспитывались тогдашние образованные политические деятели, еще не касались этого впоследствии столь жгучего вопроса. Об общественном договоре, о знаменитом «contract social» не было еще и речи. Вообще же политическая теория не играла и сотой части той роли, какую она играла впоследствии, когда восторжествовали принципы философии восемнадцатого века. Народы или, точнее говоря, правящие классы: бюрократия, духовенство, дворянство, – решали разные государственные вопросы, сообразуясь не с той или другой теорией и даже редко с общими государственными интересами, а лишь с собственными задачами, которые отождествлялись с общегосударственными. В частности, в России существовало следующее положение дел: все, что было просвещенного в стране, все, что умело забывать о себе и жить для пользы народной, сомкнулось вокруг Петра I, увлеченное его грандиозной реформаторской, скажем даже, революционной деятельностью, потому что он один выступил решительным борцом против вековых предрассудков, векового неустройства, вековых несправедливостей, нарушая во многом заветы, предания и законы старины. Как в ранней молодости он не испугался стрельцов и расправился с ними, так он всю жизнь боролся с отжившею стариною во имя просвещения, во имя общегосударственных интересов, во имя цивилизации. Его гениальный образ воодушевлял всех, кто боролся за те же блага. Много ли было в России, однако, таких людей? Кантемир, один из этих немногочисленных борцов, озирался вокруг и испытующим оком высматривал единомышленников, товарищей по оружию. Но где было их найти? В дворянстве, которое он так горько осмеял, которое «каменной душою било холопа до крови» и не понимало, что «и в свободных, и в холопях течет та же кровь», что у них «та же плоть, те же кости»; в духовенстве, среди которого было так мало представителей истинного просвещения и которое нравами своими не отличалось от остальных классов населения; в купечестве, которое жило одним обманом; в народе, когда на Руси господствовало еще рабство в очень тяжелой форме? Кантемир вывел в своих сатирах целую галерею общественных деятелей, списанных с натуры. Он не преувеличивал, не впадал в шарж, а между тем, что это были за деятели? И теперь еще они в его изображении стоят как живые перед нами. И где же они действовали? В столице, в тех общественных сферах, которые имели наибольшее влияние на правительство. Итак, с одной стороны величественная фигура Петра, с другой – вся эта масса людей, жизнь которых представляла такую безотрадную картину внизу, в глубине народных масс, и возмущала душу наверху, в общественных кружках, влиятельных, блиставших богатством и роскошью, внешними признаками цивилизации, но не истинным просвещением, не нравственными качествами, не тем, чем только и дорожил наш сатирик.