Читать «Антиох Кантемир. Его жизнь и литературная деятельность» онлайн - страница 25

Насколько же значительно было его участие в тогдашних событиях, другими словами, к какой партии он примкнул и в каком направлении действовал? Чтобы уяснить себе этот вопрос, решение которого не может не бросить яркого света на нравственные качества Кантемира, мы должны принять во внимание, что тогдашние партии состояли из людей, меньше дороживших, как выражался наш сатирик, «общею пользой, чем собственною». По большей части они боролись только ради «собственной пользы». После падения Меншикова главными действующими лицами в стране были Долгорукие и князь Дмитрий Голицын. О Долгоруких и говорить нечего. Что же касается Голицына, то он, несмотря на свое образование, как мы уже заметили, был сторонником прав боярства, которым русские цари, начиная с Ивана III и кончая Петром, нанесли такие сильные удары. Следовательно, в деятельности этого временщика, насколько она обусловливалась не личными выгодами, а политическим принципом, проявилось недружелюбное отношение к реформам Петра с их табелью о рангах, этим последним решительным ударом, нанесенным боярству. Великий наш преобразователь, дорожа общею пользою, признал основным правом на государственный почет, вместо родовитости, образование и заслуги. Сам Меншиков – враг, под которого подкапывалось боярство, – вышел из народа и с боярством не имел ничего общего.

Князь Голицын и при Петре дружил с царевичем Алексеем, а когда последний умер, стал возлагать большие надежды на его сына. Надежды эти заключались в том, чтобы упразднить реформы и восстановить допетровские порядки, поскольку они благоприятствовали аристократии и сдерживали демократическую волну.

В ком же нашли себе защитника петровские реформы? К чести нашего духовенства, в руках которого сосредоточивалось тогда все народное образование – надежнейший и самый обильный источник фактического обновления России, – именно оно выдвинуло из своих рядов деятеля, который был столпом русского просвещения в смутное время, наставшее после Петра. Если между первым русским светским писателем и незабвенной памяти Феофаном Прокоповичем установились самые близкие, дружественные отношения с первых же шагов сатирика на литературном поприще, если их связала судьба, если они сплотились и действовали как один человек, если умудренный житейским опытом деятель сразу с поспешностью протянул руку помощи юноше, только что вступавшему в жизнь, и отнесся к нему, как равный к равному, как к товарищу по оружию и духовному собрату, то это несомненно был знаменательный момент в истории русского просвещения – момент, когда светская наука принимала в наследство плодотворную задачу, завещанную ей всей прошлой просветительной деятельностью нашего духовенства. Кантемиру негде было искать себе покровителей среди влиятельных политических деятелей, как в той среде, которая до тех пор одна лишь заботилась об успехах просвещения, и поэтому нам представляется очень мелким соображение, высказываемое некоторыми биографами нашего сатирика, будто бы Кантемира привела к Прокоповичу несправедливость, учиненная над ним временщиком Голицыным. Голицын и Прокопович, правда, никогда не могли быть друзьями, потому что их политические принципы диаметрально расходились и потому еще, что Прокопович всеми фибрами своего существа был человеком идеи, а Голицын был им только отчасти, в мере, соответствовавшей его личным интересам. Они не могли быть друзьями – это несомненно; но столь же несомненно, что не вражда к Голицыну, а нечто совершенно иное свело Кантемира с Прокоповичем. Когда наш сатирик, со страстным рвением занимавшийся науками, отдыхая от караульной службы, излил в тиши кабинета свою гражданскую скорбь на бумаге, жалуясь на печальное состояние общества, и когда его стихи, его первая сатира попала в руки Феофана, тот немедленно выразил свой восторг стихами, и из глубины души у него вылились знаменитые строфы: