Читать «Пат и Пилаган» онлайн - страница 36

— Счастливого пути! — прокричал он громко. Самолет покачал на прощанье крыльями.

— Капитан шхуны — мой старинный приятель, — обернувшись, сказал Михайловский, — в прошлом году, осенью, помните, пронесся тайфун «Нанси», и я снимал капитана и его команду, потерпевших бедствие. Суденышко их разнесло вдребезги, самих выбросило на камни, десять суток без пищи, и ничего — капитан даже шутил. Без него эти ребята пропали бы. Хороший он человек и дело свое знает.

И опять вокруг льды, безмолвие, простор. Кое-где темнеют разводья. Подул ветер, закрутилась снежная пыльца, побежала серебристая рябь. На скорости триста километров в час все сливается в однообразную безмятежную пустыню.

В рацию то и дело врываются позывные: суда-пешеходы, пересекающие необозримые просторы океана, на много месяцев разделенные с берегом, подают сигналы друг другу, чтобы меньше чувствовать свое одиночество, чтобы не оказаться без помощи в опасный час.

Михайловский зорко смотрит по сторонам, не полагаясь на локатор, который порой пропускает айсберги, прячущиеся в тумане. Ни напряжения, ни усталости не чувствуется в командире — это наступит позже, когда полет окончен и ты свободен для всего, и ничего уже не хочется, и в глазах по инерции рябит стальная волна, и руки еще помнят штурвал, и весь ты до предела переполнен вкусом полета. Медленно бредешь домой, пустая комната, паутина в углу, сиротский неуют, и валишься без сил на койку, думаешь про близкую старость, про свою жизнь и о чем-то жалеешь, и о чем-то не жалеешь, но все это между прочим, главное у тебя было — не так ли? — и оно есть, остальное не так уж важно; и то, что один, и то, что мучит бессонница; глотаешь нембутал и через пятнадцать минут засыпаешь легко и ясно, как подросток, подогнув к животу колени. Утром вскакиваешь раньше всех, спешишь на аэродром, привет механикам, и свежесть в тебе такая, энергия, и все прекрасно, и тебя ждет небо.

«Это хорошо, — подумал пожилой командир, — как это хорошо, что нет во мне пока привычки, — значит, не так уж я стар, нет привычки, равнодушия к этому океану, его судам, его птицам, его погоде и его солнцу, нет, да и все. И хватит о старости и болезнях. Не для меня все это».

Командир успокоился и почувствовал себя включенным в работу — что может быть приятнее ощущения власти над своим мастерством, машиной, расстоянием; за долгие годы полетов Михайловский не зачерствел и не стал самоуверенным, он умел быть в согласии с этими просторами, с самим собой, у него не случались ЧП, и коллеги называли его удачником. А он просто-напросто понимал пространство и уважал небо, будь то на Дальнем Востоке, будь то в Арктике, и никогда не чувствовал себя каким-то «покорителем». Он не любил людей такого типа, которые, сидя в ресторане, расписывают случайным знакомым свои полярные подвиги, не водил с ними дружбу и держался официального тона, и не иначе. Поэтому некоторые считали его не только удачником, но и гордецом.