Читать «Семь колодцев» онлайн - страница 248

Наваял, так наваял, наш ты Микеланджело Буонарроти. Но при чем здесь «Семь колодцев»?

Вот читаем, читаем и ни хрена не понимаем — где же эти самые колодцы?

Ни семи, ни пяти, ни даже трех!

Хотя бы один колодец в натуре узреть!

Объясни немедленно, тудыть-растудыть твою!

Или ты просто скоммуниздил это название откуда-нибудь, для красоты и заумности?

Постойте, не гоните!

Я попытаюсь ответить на ваш вопрос…

Семь колодцев — это… м-м… Семь глубин познания. Семь философских истин. Семь блестящих заблуждений. Семь этапов жизни. Семь кругов ада. Семь историй. Семь любовных новелл…

Хватит или добавить?

Думаете, это я придумал? Хе-хе, ошибаетесь! Это вы так решили.

Каждый, прочитав мое сочинение, понял название по-своему.

Кто же из вас прав?

Вы скажете: истина одна — ее не может быть две или пять об одном и том же предмете.

Таким образом, прав только кто-то один из нас, а остальные, по меньшей мере, идут лесом, жуют опилки!

Это не бесспорное утверждение, хотя мысль, конечно, интересная, благоразумная.

Но… но понимаете, в чем дело?

Закон относительности восприятия.

Каждый из вас полон собственных впечатлений о жизни.

Собственных понятий, принципов, убеждений. И опыт — сын ошибок трудных… Поэтому каждый воспринимает мир очень лично. Присущим только ему взглядом.

Дешифрует поступающую информацию при помощи только ему известного кода. Поэтому правы все.

То есть истина заключается всецело в индивидуальном восприятии.

Другими словами — у каждого своя истина! Которая в вине…

Я ясно выражаюсь? Что-то не понятно?

Тут открыл я одну книгу и читаю в предисловии: «…Однако специфика художественных коммуникаций, в частности, состоит в том, что код воспринимающего всегда в той или иной степени отличается от кода передающего; это могут быть сравнительно небольшие отличия, определенные культурным опытом личности, спецификой психологической структуры, но это могут быть и глубокие социально-исторические черты культуры, которые или делают художественное восприятие текста невозможным, или глубоко его переосмысливают, потому что читатель, прежде всего, стремится втиснуть текст в привычные представления, подбирая из уже имеющегося у него художественного опыта те внетекстовые структуры, которые, как ему кажется, более подходят для данного случая и которые определены теми социально-историческими, национальными и психолого-антропологическими причинами, которые формируют художественные модели мира».

Это примерно то, что я вам пытаюсь пояснить, только языком другого психолого-антропологического вида…

Один не последний в Москве человек предположил: «Семь колодцев» — это семь канализационных люков на дороге.

Интересная позиция!

Неожиданная!

Вот этот взгляд!

Вот это глубина проникновения в материал! Это он о моей книге, или чего перепутал? И все равно!

Он — этот уважаемый человек — тоже прав.

Повторяю, каждый вкушает действительность под своим углом, видит то, что иному вовсе не доступно, и не видит того, что открыто другому.

В конце концов, каждый видит то, что хочет видеть и способен видеть, пусть даже это всего-навсего семь канализационных колодцев!