Читать «Божьи твари» онлайн - страница 4
Шимун Врочек
Запишу для памяти: «У людей души нежные, а тела грубые, и надо, чтобы уравнялось кровяное мясо с эфирной субстанцией».
Мошка – создание диавола, без сомнения. Она здесь злющая, куда там нильским крокодилам.
Запасаем туеса с морошкой, брусникой, грибами. Грибов здесь мало, что есть – плохие, на гнилой воде росли. Одна погань, в рот нельзя брать, до того вонючие. Хлеб делаем из коры и мха пополам со ржаной мукой. Но мало ее совсем. Авдотья принесла кашу из коры с брусникой. Что ж, побалуемся брусничкой.
Ловим лягушек. Кажется, я уже могу есть это без содрогания желудка и разума. Господи, не оставь раба твоего пред лицом испытаний! И правда, вкусно оказалось, похоже на курицу. А некогда брезговал даже подумать.
Вчера ничего не записывал. После дневной молитвы и ночного бдения сил не осталось совсем. Утром, пока все спали, ко мне прокрался Овсей. Не спите, отче? Не сплю, брати мой. Он прислонился заскорузлыми губами к моей щеке. Отче, шепчет Овсей. И мне стало мне стыдно за этого здорового мужика, который наушничает, как последняя баба. Оттолкнул я колючую морду и встал. Негоже, говорю, тебе, брати Овсей, слухи пересказывать. А когда упал он на колени, да покаялся, что наговаривает на Семена из ревности, пожурил я Овсея. Стыдно, сказал ему. И добавил, что исповедь приму, так и быть. В исповеди отказать не могу, ибо Отец Небесный так велит – не отказывай страждущему. Что там брати Семен вытворяет – тоже выслушаю.
И разверзлись уста его, аки нужники.
Семен в яме перестал ругаться – только кричит иногда и воет тоскливо, хуже собаки. Люди посматривают на меня косо. Ничего, скоро будут благодарить. Завтра я собираюсь Семена помиловать. Хотя и не стоило бы – за слова пакостные. Значит, дьявольский я сын, а не божий? Ну-ну. Прощу. Язык прикажу вырвать и прощу.
Миловать оказалось некого. Прибежал Прошка. Сказать ничего не может, только мычит. Я прикрикнул ласково, он очухался. Кончился, говорит Семен. Как говорю? Совсем кончился. Пришли мы с ним смотреть. В яме воды до половины.
Он всплыл в яме, раздутый, позеленел весь. И глаза открытые – как жабья икра.
Читал этим днем проповедь:
«Ты, человек непрозревший, есть только мясо, вокруг костей обернутое. Кожаный мешок с требухой, дерьмом и кровью – вот кто ты есть!» Надо бы записать и остальное, но не могу сосредоточиться и вспомнить, что именно говорил. Устал чего-то. Запишу завтра.
Ночью ударили заморозки. Бабье лето кончилось. Мужики ходят угрюмые. Бабы плачут. Собрал молитву, что говорил, не помню. Словно снизошло на меня что-то. Теперь просветленные все, истовые. Самому бы так просветлиться. А то мочи совсем нет, Господи.
Странно слабеет память, похоже, придется писать проповеди заранее, чтобы не путаться. Желудок уже совсем не болит. Кажется, он теперь маленький и твердый, как греческий орех. Едим мох и мерзлую морошку. Лягух уже нет, легли в спячку.