Читать «Наследница дворянского гнезда» онлайн - страница 4

– Покоятся, останки, – опять не удержалась Люся, – так бы и сказала: твоего предка зарыли там, где положено. Слушать противно!

– Не груби, – предостерегла я Люсю.

– Я поняла, – перебила меня девушка, и лицо ее озарилось улыбкой, – в вашем городке два кладбища!

– Молоток, вырастешь, кувалдой будешь, – опять буркнула Люся, – битый час ей о том талдычим.

Радостное выражение на лице девушки сменилось отчаянием:

– И все-таки я не успела. Я летела из Копенгагена на его похороны, и из-за какой-то ошибки не смогла проститься с единственным оставшимся в России родственником. Никогда у меня не получается ничего сделать правильно.

Лицо ее перекосилось, и глаза вмиг стали влажными и блестящими от слез.

– Водитель такси, наверное, не совсем меня понял. Я говорила про старого дедушку, а он привез меня на старое кладбище, – строила она предположения, почему попала не туда, куда надо, – теперь все пропало, я так и не успела.

Мне стало ее жалко. Обычный образчик недотепы, у которой все благие намерения рушатся из-за досадных случайностей.

– Может быть, на поминки успеете, – неуверенно предположила я, – во сколько должны были состояться похороны?

Она открыла сумочку, немного порылась в ней и достала скомканный клочок – международная телеграмма.

– Ваш дед, Матвей Васильевич Лепнин, скончался сегодня от сердечного приступа. Похороны состоятся двенадцатого мая в тринадцать часов на городском кладбище. Соболезнуем. Друзья покойного, – вслух зачитала я.

– Двенадцатого, – повторила я, – а сегодня двадцатое. Вы действительно опоздали даже на поминки. Больше, чем на неделю.

– Как? – подняла глаза Марта. – Двенадцатого? А сегодня двадцатое? Я и числа перепутала? Всегда путала эти две цифры. Но телеграмма пришла только вчера, поэтому я подумала…

– Сколько лет вы живете в Дании? – мягко спросила я.

– С раннего детства. Отец мой русский, мама развелась с ним, когда мне было два года. Вышла замуж за датчанина и уехала из страны. Дома мама разговаривала со мной исключительно по-русски, поэтому оба языка для меня – родные.

– А ваша мама? Неужели и она не поняла, что телеграмма безнадежно опоздала?

– Мы давно не общаемся с ней. У нее своя жизнь, они с отчимом переехали в Вайле, а мне оставили квартиру в Копенгагене, в которой жили с момента переезда в страну. С дедушкой переписывалась я, он так и не смог до конца простить маме то, что она бросила родину ради любви и благополучия. Я, конечно, сообщила ей о кончине деда, но она не смогла поехать.

– Почему приехали вы? – спросила я в лоб. – Ведь, как я понимаю, вы почти не знали Матвея Васильевича?

– Знала, – вскинула она голову, – я помню, он приезжал, когда я была совсем маленькая. Он держал меня на коленях, смешно подбрасывал и декламировал стишок про кочки: «Ехали, ехали, в лес за орехами. Кочки-ямки, кочки-ямки, в речку – бух». Я и боялась этого «бух», и ждала. Почему-то было так смешно и весело, так захватывало дух. После этого никто не подбрасывал меня на коленях.