Бухты изрезали низкий берег,Дымное солнце упало в море.Вышла цыганка из пещеры,Пальцем меня к себе поманила:«Что ты, красавица, ходишь боса?Скоро веселой, богатой станешь,Знатного гостя жди до Пасхи,Знатному гостю кланяться будешь;Ни красотой твоей, ни любовью,Песней одною гостя приманишь».Я отдала цыганке цепочкуИ золотой крестильный крестик.Думала радостно: «Вот он, милый,Первую весть о себе мне подал».Но от тревоги я разлюбилаВсе мои бухты и пещеры;Я в камыше гадюк не пугала,Крабов на ужин не приносила,А уходила по южной балкеЗа виноградники в каменоломню, —Туда не короткой была дорога.И часто случалось, что хозяйкаХутора нового мне кивала,Кликала издали: «Что не заходишь?Все говорят – ты приносишь счастье».Я отвечала: «Приносят счастьеТолько подковы да новый месяц,Если он справа в глаза посмотрит».В комнаты я входить не любила.Дули с востока сухие ветры,Падали с неба крупные звезды,В нижней церкви служили молебныО моряках, уходящих в море,И заплывали в бухту медузы, —Словно звезды, упавшие за ночь,Глубоко под водой голубели.Как журавли курлыкают в небе,Как беспокойно трещат цикады,Как о печали поет солдатка, —Все я запомнила чутким слухом,Да только песни такой не знала,Чтобы царевич со мной остался.Девушка стала мне часто снитьсяВ узких браслетах, в коротком платье,С дудочкой белой в руках прохладных.Сядет спокойная, долго смотрит,И о печали моей не спросит,И о печали своей не скажет,Только плечо мое нежно гладит.Как же царевич меня узнает,Разве он помнит мои приметы?Кто ему дом наш старый укажет?Дом наш совсем вдали от дороги.Осень сменилась зимой дождливой,В комнате белой от окон дуло;И плющ мотался по стенке сада.Приходили на двор чужие собаки,Под окошком моим до рассвета выли.Трудное время для сердца было.Так я шептала, на двери глядя:«Боже, мы мудро царствовать будем,Строить над морем большие церквиИ маяки высокие строить.Будем беречь мы воду и землю,Мы никого обижать не станем».
III
Вдруг подобрело темное море,Ласточки в гнезда свои вернулись,И сделалась красной земля от маков,И весело стало опять на взморье.За ночь одну наступило лето.Так мы весны и не видали.И я совсем перестала бояться,Что новая доля минет.А вечером в Вербную Субботу,Из церкви придя, я сестре сказала:«На тебе свечку мою и четки,Библию нашу дома оставлю.Через неделю настанет Пасха,И мне давно пора собираться, —Верно царевич уже в дороге,Морем за мной он сюда приедет».Молча сестра на слова дивилась,Только вздохнула, помнила верноРечи цыганкины у пещеры.«Он привезет тебе ожерельеИ с голубыми камнями кольца?»«Нет, – я сказала, – мы не знаем,Какой он подарок мне готовит».Были мы с сестрой однолетки,И так друг на друга похожи,Что маленьких нас различалаТолько по родинкам наша мама.С детства сестра ходить не умела,Как восковая кукла лежала;Ни на кого она не сердиласьИ вышивала плащаницу,Бредила даже во сне работой;Слышала я, как она шептала:«Плащ Богородицы будет синим…Боже, апостолу ИоаннуЖемчужин для слез достать мне негде».Дворик зарос лебедой и мятой,Ослик щипал траву у калитки,И на соломенном длинном креслеЛена лежала, раскинув руки,Все о работе своей скучала, —В праздник такой грешно трудиться.И приносил к нам соленый ветерИз Херсонеса звон пасхальный.Каждый удар отдавался в сердце,С кровью по жилам растекался.«Леночка, – я сестре сказала, —Я ухожу сейчас на берег.Если царевич за мной приедет,Ты объясни ему дорогу.Пусть он меня в степи нагонит.Хочется на море мне сегодня».«Где же ты песенку услыхала,Ту, что царевича приманит?» —Глаза приоткрыв, сестра спросила:«В городе ты совсем не бываешь,А здесь поют не такие песни».К самому уху ее склонившись,Я прошептала: «Знаешь, Лена,Ведь я сама придумала песню,Лучше которой нет на свете».И не поверила мне и долго,Долго с упреком она молчала.
