Читать «СТАЛИНИАДА» онлайн - страница 242
Юрий Борев
"Усатый хвост откинул"
Когда в лагерь пришло известие о смерти Сталина, начальство растерялось: заключенных три дня не выпускали из бараков, на работу не выводили, даже пищу носили в бараки. Пополз слух: "Усатый хвост откинул". На четвертые сутки двор оцепили усиленными нарядами и вывели заключенных. Поднялся дикий шум.
Потом из шума всплыло одно слово: "Подох..". Потом оно стало явственней и отчетливей. И наконец тысячи каторжных уст стали скандировать: "Подох! Подох! Подох!"
"И в воздух чепчики бросали…"
Бывший заключенный, критик Аркадий Беленков рассказывал.
Зекам долго не сообщали о смерти Сталина. Потом провели общее построение и поведали скорбную весть: "Умер вождь народов товарищ Сталин". Начальник лагеря приказал заключенным снять шапки и минутой молчания почтить память умершего. Те сняли шапки и молча подбросили их вверх.
Слезы маршала
Рокоссовский сложно относился к Сталину. Втайне он не мог простить ему 1937 года, гибели в застенках цвета армейского комсостава и собственного безвинного пребывания в заключении.
Однако его, как и многих военных, что-то привлекала в Сталине. На похоронах генералиссимуса маршал плакал. Впрочем, слезы, как и смех, могут быть заразительны и коллективны.
Поощрение
Когда Сталин умер, мужеподобная директорша школы велела детям встать на колени перед портретом Сталина и плакать. Те, у кого это не получалось сразу, поощрялись подзатыльниками.
Слезы по убийце
Поэт Иосиф Бродский сказал: "Я сомневаюсь, что в мире был убийца, о котором плакали бы так много".
Вера в бессмертие вождя
Министр иностранных дел Украины Дмитрий Захарович Мануильский, узнав о смерти Сталина, воскликнул: "Провокация!"
Левацко-эсеровские перегибы
По случаю смерти Сталина в редакции "Литературной газеты" организовали митинг. Один из сотрудников, уволенный недавно с работы и исключенный из партии за космополитизм, пришел в родной коллектив и рыдал в углу. Симонов произнес пламенную речь о том, что теперь главная задача советской литературы — отобразить и раскрыть во всем величии образ великого Сталина. По указанию Симонова на основе этой речи Марьямов написал передовую.
Когда статья вышла, Симонова вызвали в инстанции. Там на него кричал секретарь ЦК Петр Николаевич Поспелов: это эсеровщина, это культ личности, это левацко-эсеровские перегибы. А ведь до марта 1953 года Поспелов раболепнее и громче всех восхвалял вождя.
На переломе эпох
Когда умер Сталин, я "вместе с народом" плакал. Вечером 4 марта 1953 года по радио передавали последнюю сводку о состоянии его здоровья: коллапс… Я был в это время по делу на квартире моего начальника — заведующего отделом теории ИМЛИ Эльсберга. Я пробормотал, силясь осмыслить невероятное: "Сталин умирает?!" Эльсберг, которого несколько лет спустя исключат из Союза писателей за то, что он многое сделал, чтобы 37-й год для интеллигенции начался раньше и продлился до 53-го, саркастически смотрел на меня, его рот кривила сатанинская улыбка. Не знаю, что было лучше в ту пору: мое глупое горе или его циничная радость. Было непонятно, как Сталин, с именем которого мое поколение входило в жизнь и жило, может умереть. Все мы уже тогда знали о той эпохе то великое, и то низкое, и то ужасное в ней, что известно сейчас: индустриализация… раскулачивание… победа в войне… аресты… кампании по борьбе… убитые маршалы, политические деятели, крестьяне, рабочие, писатели… Мы знали почти все и почти ничего, ибо знание многих фактов, не объединенных и не объясненных соответствующей им концепцией, не есть знание. Кроме того, факты, в том числе и страшные, тогдашние наши воспитатели и авторитеты, газеты и радио умело, настойчиво и преднамеренно истолковывали как свидетельство мудрости, непогрешимости и величия Сталина. И шаг в сторону от этого истолкования был приравнен к побегу заключенного, по которому открывали огонь без предупреждения.