Читать «Род Гарсиа-и-Робертсон» онлайн - страница 30

— Танцевать?

«Анна, тебя звали, но ты не пошла в круг. Ты противилась Огню».

— Боже, светает, близится утро. Как скоро... — Анна зябко передернула плечами. Как смела она беспокоить Бессмертную Деву неведомыми той горестями и страхами обыкновенных людей? Жизнь среди шотландцев научила Анну Нортумберлендскую, что она такой же человек, как и все.

Лицо Девы смягчилось.

«Анна, неужели ты полагаешь, что мое сердце не обливается кровью, когда страдают и гибнут мои дети? Неужели думаешь ты, что лицо мое не было мокро от слез, когда сына моего прибивали гвоздями к кресту? Когда сжигали моих дочерей? Танцуй! Танцуй сейчас! Это лучшее время, другого не будет».

Анна с усилием поднялась с пола, одной рукой держась за стену. Каждое движение резкой болью отдавалось в теле. Мария затрепетала и вновь превратилась в голубку. Анна благоговейно смотрела, как она начала танцевать на кресте, нарисованным лунным светом на каменных плитах пола.

Танец становился все стремительней, он набирал силу, крылья описывали в воздухе круги, голубка переступала мелкими шажками, кивала, гибко и упруго скручивая и раскручивая бесконечную спираль танца. Анна знала этот танец. Она видела его узор в мозаике полов в кафедральных соборах, в лабиринтах, устроенных для увеселения, и в старинных орнаментах, вырезанных по кости и камню. Она видела этот танец в канун Мая. Бесконечная спираль смерти и возрождения. Внутрь земного лона и из материнского лона к свету.

Анна стала осторожно повторять движения Девы-голубки. Витою за витком, внутрь и наружу, она медленно кружилась по камере. Спираль начала сужаться, Анна отняла руку от стены. Мелодия волынки, в которой радость сливалась с печалью, проникала под мрачные своды башни, осеняла крест-бойницу и звала за собой. Звук то поднимался ввысь, то затихал, мотив выводил в воздухе священные витки.

Стараясь кружиться на левой ноге и едва опираясь на правую Анна неотступно следовала за голубкой. Голубка сложила крылья, и Анна убрала руки за спину, вспомнив, как кружилась Элисон на зеленой траве у разрушенной старой церкви.

Боль стихла, ноги сами несли Анну, она самозабвенно проникала все дальше и дальше в лабиринт, не помня уже о костре и смерти. Страхи остались позади, ее тело двигалось, оно жило, душа пела. Близился рассвет. Силы покинули графиню. Она упала на солому и заснула под убаюкивающие звуки музыки. Голубка вылетела в каменную щель, расправила крылья и унеслась навстречу огненным лучам солнца. Анна сквозь дрему пробормотала слова прощания и погрузилась в глубокий, без сновидений, сон.

Наутро, когда в камеру явились стражники, им пришлось долго расталкивать ее. Открыв заспанные глаза, Анна увидела над собой их раздраженные лица — этим мужланам никогда не доводилось видеть, чтобы приговоренный к казни спал так безмятежно.

Анна привела себя в порядок, отряхнув солому с платья и пригладив волосы, давно не знавшие расчески, а затем ей связали руки.

— Одна морока с этими ведьмами, — пробурчал кто-то из стражников.

Ее свели вниз на мощеный внутренний двор, где уже ждала запряженная телега с Элисон и телом Макнаба. Связанные руки не дали женщинам обняться. Анна поцеловала Элисон и сказала, как хорошо, что можно наконец-то распрощаться с темницей. Дрожа от рассветного холода, в одной замызганной белой рубахе до пят, Элисон слабо улыбнулась в ответ.