Читать «И переполнилась чаша» онлайн - страница 51

Явившись в условленное место, она трижды обошла квартал, зашла в аптеку купить лак для ногтей, хотя он был ей и не очень нужен, но, как ни глупо, сама по себе покупка в последнюю минуту достаточно никчемной вещицы – которая, может, даже вовсе никогда уже не пригодится (кому будут интересны ее накрашенные ногти, когда она будет прикована к столбу с повязкой на глазах), – сама эта покупка, возвращавшая в беспечное прошлое, успокоила ее. Она решительным шагом направилась к дому номер 34 и вошла в подворотню.

Перед ней протянулась длинная галерея с чередой дверей по сторонам, на дальнем конце которой пламенели в лучах парижского солнца маки – полевые цветы, высаженные здесь консьержем-поэтом. Алиса медленно приближалась к чахлому садику, казавшемуся ей чудом, прекраснейшим из живописных полотен, самым красочным шедевром таможенника Руссо, и точно так же ей казалось перед каждой дверью, что из нее сейчас выскочит человек с ножом вместо лица и каменными зрачками, какие стали сниться ей по ночам. Дойдя до садика, Алиса не удержалась и сорвала мак, обокрав консьержа, обокрав землю, обокрав смерть. Она остановилась перед невысокой деревянной дверью, на которой имя жильца – Мигон – держалось четырьмя кнопками, и постучала три раза, затем два, потом опять три. Немного выждав, повторила стук, потом еще раз, зная, что так условлено, и все-таки волнуясь, что ей не откроют, и потому, в силу старинного, довоенного еще рефлекса, стуча с каждым разом все нервознее. Дверь распахнулась одним махом, и она отпрянула. Столь резким приемом она была обязана маленькому седому человеку в очках; он низко поклонился, представился месье Мигоном, улыбнулся и повел левой рукой, приглашая ее войти. Она переступила порог и тут увидела тех, кого пришла спасать, кому хотела не дать умереть. Их было восемь, нет, десять, нет, двенадцать: она сбилась со счету, взгляд ее перебегал с одной группы на другую. Двенадцать молчаливых фигур, почти безликих, почти без различий пола и возраста – их сравняли страх, жажда выжить, тревога и беды. То были самые ужасные и самые прекрасные лица, какие Алиса когда-либо видела. В первую минуту ей захотелось пасть перед ними на колени и долго и смиренно просить прощения за каждого из своих братьев-арийцев, так называемых арийцев, за каждого, кто во Франции, в Германии и других странах считал себя отличным от этих людей. Робость и самолюбие, по счастью, удержали ее, тем более что все вперили в нее взгляды, полные почтения и абсолютного доверия.