Читать «Эти странные бельгийцы» онлайн - страница 2

Самосознание

Непатриотичность бельгийцев отчасти можно объяснить не столь уж давним появлением их государства на карте мира. Бельгия обрела независимость лишь в 18 30 году. А до того здесь столетиями непрошено хозяйничали римляне, французы, бургундцы, испанцы, австрийцы и голландцы.

Независимость Бельгии принесла «оперная» революция. Театралы, взбудораженные до глубины души оперой Обера "Немая из Портичи", высыпали в своих пышных нарядах на улицы Брюсселя и водрузили национальный флаг над зданием ратуши. После нескольких вооруженных стычек голландцы убрались с захваченных земель восвояси, и повстанцы ворвались в королевский дворец. Увенчав в ознаменование конца голландского владычества бюст короля головкой голландского сыра, они прошлись по покоям монарха, восхищаясь пышностью его гардероба. События в Бельгии — не то, что Французская революция — все обошлось без поражающей воображение гильотины. Бельгийцы всегда стремились соблюсти во всем меру, наверное, поэтому они и не удостоились пространных упоминаний о себе в учебниках истории. Но в общем-то, выбор между славой в веках и размеренной жизнью, сделанный в пользу последней, кажется, пошел им только на пользу.

Вот почему местные жители не осознают себя частицей нации, уходящей корнями в глубь истории. К тому же в Бельгии, в отличие от других относительно недавно возникших государств, скажем, Германии и Италии, нет единого языка межнационального общения. Здесь говорят в основном на французском и фламандском (или, точнее, голландском). И вот в споре между этими двумя языками у бельгийцев и проявляется чувство национального самосознания.

Типичный бельгиец — это человек среднего достатка, довольный своей жизнью, только, быть может, несколько уставший от пребывания в уютном семейном гнездышке, от ломящихся под потребительскими товарами магазинных полок, от изобилия вкусной и здоровой пищи. Но за внешне спокойным фасадом в стране, гордящейся отсутствием всяких проявлений национализма, две говорящие на разных языках группы разделены непримиримой враждой.

В 90-е годы Бельгия, по существу, превратилась в федерацию из двух союзных государств: Фландрии, говорящей на голландском языке, и франкоязычной Валлонии. Единственное, что их связывает, так это общее правительство да столица — невесть как уцелевший посреди Фландрии город с преимущественно франкоязычным населением.

"Нет больше бельгийцев, — слышен повсюду жалобный стон. — Есть только валлоны и фламандцы". Нынешних националистов горячо волнует судьба не Бельгии в целом, а Фландрии или Валлонии. Бурлящие внутри чувства выплескиваются наружу, и фламандцы с валлонами, особенно в тех краях, где эти общины живут бок о бок, ни за что ни про что дерут друг другу чубы. Сцепившиеся и пытающиеся выцарапать друг другу глаза петух (эмблема Валлонии) и лев (эмблема Фландрии) — вот, пожалуй, самая верная картина того, что происходит в стране. Порой сама будущность Бельгии затягивается туманной дымкой. "Мы единственная страна, задающаяся вопросом, а существует ли она", — заявляет бельгийский поэт Даниель де Брюкер. Часто можно услышать, что нацию связывают воедино лишь две тонкие нити: королевская семья да "Красные дьяволы" (национальная сборная по футболу).