Читать «Золотая Горка» онлайн - страница 41

Но с меня хватит. Надоело ощущать себя средством, зависеть от воли таких оголтелых революционеров, как Пан. Непонятно, за что его Скарга любил. Может, не любил, а ценил. Это не одно и то же. Владимир Пан эсеровский боевик! Нет уж, позвольте рассмеяться. Обычный криминальный тип. Еще бы ему не ратовать за равенство и свободу. Смена строя и равенство избавят его от работы на стеклозаводе. Ну, а что ему мечталось делать в обновленном справедливом обществе? Бутылки под сельтерскую? Вот уж нет. Сам говорил, что готов исполнять обязанности охраны в государстве победившего народа. То есть занял бы место Живинского. Дальтоник. Мир в две краски. Ну как может понимать равенство, справедливость, закон человек, который после начальной школы не прочел ничего, кроме партийной программы и листовок. Пришлось застрелить его, чтобы не убил меня. Привел же его черт три дня тому в вокзальный ресторан, когда Живинский выспрашивал о возможных маршрутах Скарги в городе. Дурак был ротмистр Живинский. Нашел место для таких бесед. Кофе ему там нравилось пить. Пан звериным чутьем учуял неладное. Назавтра встретились — у него глаз ледяной, то есть займется проверкой. А чтобы потеплел — придется вновь теракт, эксы, изъятия типографских наборных касс. Ну уж нет. Лучше один собственный грех, чем десять в чужой упряжке. Бессонная была ночь. В пять утра из дома вышел, через час к Пану постучал. Тот на заводик свой собирался. Пришлось финтить: "Антон прислал. Записка!" Тот впустил, сел за стол, взял запечатанный конверт, разрывает — две руки заняты, висок открыт… А теперь, слава богу, и Живинского нет, убрал его Скарга. Знать бы вчера днем, что он ротмистра в гроб уложит, не пришлось бы звонить и говорить четыре слова "Костел Роха. Девять вечера". Как было допустить, что стрельбу откроют. Тупицы. На Немиге не брали, на кладбище отряд привели. Столько дубин не сумели одного взять без боя. Жаль, конечно. Но и Скарга сглупил, невозможно представить, что столь просто попался. Засада, куча филеров — ничего не почувствовал. Хоть то хорошо, что ротмистру отомстил. Живинский был жестокая сволочь. Возможно, нельзя по-другому на такой паскудной службе. Но ему и нравилось устрашать, когда попадались в его ловушки. Если бы Адам не отстреливался при захвате типографии, то, может быть, четыре слова по телефону для Живинского вчера сказал бы он. Потому что не остается выбора, когда тебя берут с оружием. В том самом доме, где в погребе станок, а в комнате лежит неостывшее еще тело Адама. И как раз сменщик пришел. Руки сами собой поднялись вверх, когда в сенях уперлось в лоб леденящее дуло. Трудно наврать что-либо толковое, если у тебя из-за пояса вытаскивают револьвер, а ты знаешь, что из твоего нагана убит тюремный надзиратель. Затем откормленные убойцы выкручивают тебе из суставов руки и волокут в гостинную, там сидит Живинский, лежит Адам с коркой крови на мертвом лице, и Живинский спрашивает, надеюсь вам не хочется лечь рядом с ним. Ты молчишь, тебе говорят: ну-ну! И бьют сто раз под дых. Затем Живинский остается с тобой наедине и обрисовывает сначала мрачные перспективы, а после, для сравнения, радужные…