Читать «Шри Ауробиндо, или Путешествие Сознания» онлайн - страница 6

Первые годы, проведенные в Манчестере, сыграли определенную роль в жизни Шри Ауробиндо, ибо там он изучил французский язык (английский был, конечно, его «родным языком») и там же проявилось его неожиданно возникшее влечение к Франции: Была некоторая привязанность к английскому языку и к европейской мысли и литературе, но не к Англии как стране; с нею меня ничто не связывало… Если и была какая-то привязанность к какой-нибудь европейской стране как ко второй родине, то это было интеллектуальное и эмоциональное тяготение к стране, которой я не видел и в которой не жил в этой жизни — не к Англии, а к Франции. В нем начал пробуждаться поэт; он уже прислушивался к шагам невидимых явлений [invisible things], как он писал в одном из своих ранних стихотворений. Его внутреннее окно было уже открыто, хотя религия не производила на него особого впечатления, как это явствует из описания Шри Ауробиндо своего «обращения». Было очевидно — и так оно и случилось — что мать священника Древетта предпримет попытку спасти души трех еретиков или, по крайней мере, душу самого младшего из них, которого она взяла однажды на собрание священников-«нонконформистов». После того, как кончились молитвы, — писал Шри Ауробиндо, — почти все разошлись, но особо благочестивые немного задержались. Именно в это время совершались обряды обращения. Мне было ужасно скучно. Потом ко мне подошел один священник и задал несколько вопросов (мне тогда было около десяти лет). Я не отвечал. Тогда они все закричали: «Он спасен, он спасен», стали молиться за меня и возносить хвалу Богу. Шри Ауробиндо, провидец, никогда не думал становиться религиозным человеком ни в Индии, ни на Западе и очень часто подчеркивал, что религия и духовность — не обязательно синонимы: Истинная теократия, — писал он позднее, — это царство Божие в человеке, а не царство Папы, духовенства или сословия жрецов.

В начале своей жизни в Лондоне, в возрасте двенадцати лет, Шри Ауробиндо уже знал латынь и французский язык. Директора школы Св. Павла, куда был зачислен Шри Ауробиндо, так поразили способности ученика, что он сам стал с ним заниматься греческим языком. Через три года Шри Ауробиндо смог перескочить через половину школьного курса, что позволило ему проводить большую часть времени за своим любимым занятием — чтением. Ничто, казалось, не ускользало от этого ненасытного юноши (кроме, конечно, крикета, который интересовал его так же мало, как и воскресная школа); Шелли и «Раскованный Прометей», французские поэты, Гомер, Аристофан, а скоро и вся европейская мысль в целом — ибо он быстро овладел немецким и итальянским языками в такой степени, что мог читать Данте и Гете в оригинале — заполняли его одиночество, о котором он ничего не говорит. Он никогда не искал связей, тогда как Манмохан, средний брат, разгуливал по Лондону в обществе своего друга Оскара Уайльда и намеревался сделать себе имя в английской поэзии. Каждый из трех братьев жил, по сути дела, своей собственной жизнью. Однако в Шри Ауробиндо не было никакой строгости и, конечно, ничего пуританского (похотливые [the prurient] — так называл он пуритан), — просто он находился «где-то в иных сферах» и мир его был полон. Он даже шутил всегда с бесстрастным выражением лица, которое никогда не покидало его. Чувство юмора? Это же соль существования. Без него мир давным-давно бы полностью утратил равновесие — а он уже и так достаточно расшатан — и устремился бы в ад. Ибо есть также Шри Ауробиндо юморист, и этот Шри Ауробиндо, может быть, важнее, чем Шри Ауробиндо философ, о котором с такой торжественностью рассуждают университеты Запада: для Шри Ауробиндо философия была лишь средством общения с определенным типом людей, которые ничего не понимают без объяснений; это был только язык — точно так же, как поэзия была для него еще одним языком, более ясным и истинным; но юмор был самой сутью его существа — не саркастический юмор остряка, не остроумие, но некая радость, которая не может не танцевать везде, где бы она не появлялась. Бывают моменты, когда во вспышке молнии, изумляющей нас, мы умеем почувствовать за самыми трагичными, самыми скорбными ситуациями и случаями в жизни людей некий смех, как если бы ребенок разыгрывал трагедию и вдруг сам себе состроил рожу, потому что ребенок создан для смеха и потому, что в конечном счете никто и ничто в мире не может завладеть тем маленьким укромным убежищем внутри нас, где мы навеки — цари. Может быть, в этом и заключается основная черта юмора Шри Ауробиндо — отказ видеть вещи в трагическом свете и даже более того: чувство неотъемлемого царского величия.