Читать «Маленькая балерина» онлайн - страница 19

– Аутизм? – поразилась я. Выросшая в семье медиков, я прекрасно знала, что это значит. Тяжелая аномалия психического развития ребенка, характеризующаяся нарушением контакта с окружающими людьми, активным отстранением от внешнего мира.

– Да, аутизм, – рассеянно повторила Гала и поспешно поднялась с места. Она одернула короткий сарафанчик и заправила за ухо выбившийся локон. – Ну что ж, мне пора. Спасибо за кофе, и непременно жду вас вечером.

Я пересекла гостиную с портретом, размышляя по пути о том, чем вызвана столь неадекватная реакция моей новой знакомой на простой, казалось бы, вопрос, миновала крохотный коридорчик и застыла перед дверью в заветную комнату. Я заглянула туда еще вчера, но так и не рискнула зайти. Теперь же, после утренних балетных экзерсисов, наконец решилась.

Это оказался репетиционный зал. Святая святых. Зеркальные стены, огромное окно, выходящее в сосновый бор, некрашеный дощатый пол и вытянутый по периметру балетный станок.

Я шагнула внутрь. Зеркала, как на ксероксе, размножили мое изображение, и создалось обманчивое впечатление, что помещение заполнилось людьми.

По левую сторону от входа притулился кособокий шкаф, соструганный неумелым плотником. Я потянула за ржавую петельку, служившую ручкой дверцы, и мне на голову посыпались пуанты. Старые, истертые, превратившиеся в лохмотья. И совершенно новые, с твердой негнущейся колодкой.

Я выбрала относительно новую пару и примерила. Туфли оказались мне впору, были размяты, атласные ленточки аккуратно пришиты.

Я встала на пуанты. Господи! Я не делала этого пятнадцать лет! Сначала запрещали врачи, а потом я сама для себя наложила на балет табу.

На меня обрушились давно забытые ощущения. Боль в исковерканных ступнях, хлюпающие кровавые мозоли, дрожащие от перенапряжения мышцы, восторг и счастье!

Мне было шесть лет, когда мама отвела меня в Большой театр на «Щелкунчик». Это было, да и до сих пор остается, самым серьезным потрясением в моей жизни. С тех пор я заболела балетом.

Поначалу мать была категорически против.

– Она искалечит свою жизнь, свое тело, – говорила мама папе по вечерам на кухне, а я, стоя под дверью, подслушивала. – У нее нет будущего. Она никогда не станет Улановой или Врублевской, не тот характер. А что такое – седьмой лебедь в четвертом ряду? Миманс – максимум на что она годится!

Но после того как я испробовала все доступные мне методы – бесконечные слезы, истерики, шантаж, – мать смирилась. Вот так и получилось, что в девять лет я стала ученицей Московского хореографического училища.

Я подошла к балетному станку и провела пальцами по отполированной временем деревянной поверхности. Интересно, кто его так окрестил? Станок… На мой взгляд, гораздо больше подошло бы название «дыба», орудие пыток. И в то же время этот кусок дерева обладал притягательной, почти мистической силой. Словно навеки впитывал в себя частичку души и тела того человека, который хоть раз его коснулся.

Мышечная память меня не подвела. Если бы я попыталась в голове воспроизвести последовательность упражнений балетного тренинга, вряд ли мне это удалось бы.