Читать «Золотая Герань» онлайн - страница 32

Земля с воспаленной кожей…. «А небо, ее любимый, глядит на нее равнодушно, подругу свою не желая прикрыть одеялом снега….»

«Как я на нее похожа!» – горько думала Мара всякий раз, когда спрашивала очередного своего знакомого о когурийской поэтессе XIV века Йе Мол. Но никто не знал такой поэтессы, а ей так хотелось где-нибудь найти и прочитать ее стихи….

Один раз она забрела в старый букинистический на набережной Дверивы, где книги стояли в открытом доступе на обшарпанных полках. Йе Мол не оказалось и там, но на одной из полок она наткнулась на маленькую книжечку с надписью на обложке: «Культурное наследие Ань Вэя. Лю Тун Старшая, „Двадцать семь признаков боли“.

Ань Вэй, конечно, не совсем Когури, зато автор тоже женщина…. Мара наугад раскрыла книжечку – и тут же ее взгляд наткнулся на строки:

Нечаянно касаешься руки,Скользящий взгляд, неловкая походкаТвое волненье выдают.Едва лиЗабуду ночь в исходе декабря,Что до сих пор смениться медлитУтром….

Не раздумывая, Мара схватила с полки книжечку и кинулась к кассе.

Зима в этом году долго не хотела уходить: снег таял и снова выпадал, оттепель сменялась холодами…. Сейчас была уже первая декада мая, но мир все еще оставался пыльным, и почки на деревьях набухли, а раскрываться и не думали. Земля жаждала дождя – но его все не было и не было….

Мара дождалась, пока отец и мать уснут, завернулась в шерстяное покрывало и вышла на лоджию. Их новая квартира была на первом этаже, и голые ветки сирени и рябины протягивали к ней руки сквозь еще не застекленные квадратики рам.

Она опустилась в старенькое раскладное кресло и раскрыла „Двадцать семь признаков боли“, успевшие стать ее молитвенником за эти пять недель.

Пять недель…. Пятый месяц ее беременности.

Книжка была заложена фотографией Лазора – единственной, которую оставила ей Генна. Из жалости или она просто за что-то зацепилась в сумочке – сейчас уже не узнать.

Когда Мара обнаружила кражу, то неделю не могла прийти в себя от такого вероломства. Потом сообразила, что у нее остались негативы, сдала их на повторную печать, но и здесь подстерегала ее неудача: не только не сделали фотографий, но и безнадежно испортили негативы…. Хоть плачь!

Только самая первая фотография и осталась: на галерее Плескавской крепости, вполоборота, с взлохмаченными медовыми кудрями и чуть виноватой улыбкой….

Отрада и мука мне думать о нем постоянно.И прочие все наслажденья забыты беспечно.Одним лишь желаньем охвачена: взор его встретить.Но тонкими пальцами боль прикасается к векам,Мешая мне видеть….

С улицы падал свет фонаря – Маре вполне его хватало. Она торопливо перелистала книжку, ища любимое…. Да, вот оно, под номером двадцать четыре:

Что в одиночестве моем, любимый,Мне помешало думать о тебе?Влюбленных смех и поцелуев звуки,Что с улицы слышны.Не для меняПо лунным нитям мотыльки ночныеС небес спустились.

– С тех пор, как тебя нет рядом, мне горько об этом помнить, – тихонько прочитала Мара, глядя на соседнюю страницу.

– Старательно каждый вечер пытаюсь забыть об этом….

Ночь молчала. Но странно напряженным было это молчание – словно там, во тьме, кто-то чего-то тревожно ждал….