Читать «Комплекс Ромео» онлайн - страница 59

Ну, ладно—ладно, успокаивал я себя. Вполне возможно, что все это не то, о чем я думаю.

Хотя другие варианты, заставившие гостеприимного Сергея Геннадьевича пристегнуть меня к батарее наручниками, предварительно подмешав какую—то срань в чай и применив, видимо, вдобавок гипноз со своим тупым тестом, в голову не шли.

Чая я действительно выпил. Зеленого с ароматизированными добавками. Потом вспомнился какой—то тупой тест из занимательной психологии за компьютером. И прижавшегося почти щекой ко мне Сергея Геннадьевича. Помню, что по привычке нажимал все время на фиолетовые прямоугольнички, а вдруг их на экране совсем не оказалось… И эти мерзкие, как у влюбленной лягушки, глаза рядом…

Тьфу ты, гадость. А ведь мне что—то подсыпали в чай…

Ярко всплыл образ негра из «Криминального чтива». Если уж этот толстогубик попал – куда нам. Вспомнились уроки актерского мастерства. Представь себе известного актера, как он бы сыграл в этой ситуации. Так бы и сыграл. Мычал бы себе в нижнюю губу. Чем я от него отличаюсь. Чем я от него отличаюсь.

«Ну дак, ёптыть!» – как говаривал Станиславский.

Подвижностью! Я подвижен. Беги, Сан Саныч Мельков—Ромео, беги. Хотя с пристегнутыми руками далеко не убежишь. Но… Куда выходят эти окна? Вроде на улочку, противоположную проспекту. Это удача.

Почему не идет Иржичех? Видел же, что к насильнику подтянулся друган. Потенциальный насильник и только. Хотя вряд ли он шел по улице в этом наряде. Они что, меня потом отпустят? С какой стати им меня отпускать? Опускать и отпускать… Так меня ж здесь шваркнут. Или это крутые парни, которые не боятся мести такой шушеры. Я огляделся по сторонам. «Хоть бы крутые, хоть бы крутые…» Да, хоть с этим повезло! Любовничек у меня нарисовался что надо! Видно, что мебель антикварная, в углу стоял какой—то клавесин, рядом со мной этажерка с вазой, которая вот—вот свалится на голову. Да! Хитрый Иржичех не зря толкал меня в сторону этой двери, здесь было где разгуляться его не вылезающей из театров банде. Мебели много, но квартирища такая, что все равно комната казалось пустынной и холодной. И чем—то напоминала мне средневековую пыточную.

Дверь открылась. Я притворился спящим.

– Спишь, чучелко? – прошепелявил голос. Гораздо тоньше и пра—а—ативней, чем у моего приятеля. Видимо, мой парень активист, а этот лодырь. Почему—то очень захотелось на него посмотреть.

«Нет, не сплю – душик принимаю, урод недорезанный», – подумал я. Зачем я им сдался в этом любовном треугольнике, для каких извращенных утех?

Как же им испортить вечеринку? Когда—нибудь же Иржичех, дубина, позвонит в дверь! Вопрос, на какой сцене Камасутры мы будем находиться в то время.

24

Брезгливое чувство, сковывающее сознание и мешающее действовать. В своем загаженном кинематографом подсознании я откопал отрывок какого—то фильма: в камере изнасиловали доброго очкарика, который тоже почему—то сидел в тюрьме. Зэк с человечинкой в сердце и мефистофелинкой в глазах, подравшись с насильниками, ломился к очкарику в дверь, чтобы успокоить и принести свои соболезнования, но было поздно: тот повесился. Сыграно все было по Станиславскому, натурально. Видимо, это и запало. Ибо все—таки герои Квентина – Брюс и толстогубый негр – все переносили довольно стоически, с философским подтекстом. Правда, это был скорее художественный эпатаж. В жизни даже таким неслабым парням пришлось бы понервничать.