Читать «Комплекс Ромео» онлайн - страница 44

Вдобавок обнаружилась еще одна проблема. Луиза совершенно не была приспособлена к работе как таковой – в этом еще одно немаловажное наше сходство – и уставала уже на первом поздравительном визите. К десятому она просто заходила в квартиру и к изумлению ожидающих праздника и сказочных подарков дитятей гнала телегу о том, из какой далекой страны Лапландии мы к ним пришли и как тяжел, тернист и труден был наш путь.

Ей хватало наглости увиливать даже от моих, казалось бы, более чем добродушных анонсов:

– А сейчас, несмотря на усталость, внученька—Снегурочка все—таки станцует танец и расскажет нам стихотворение, а мы посмотрим, что нам ответят на это детишки!

Наглая корова, корчась от маленького размера снегурочкиных сапожек, заявляла:

– Ой—ой—ой. Боюсь, Снегурочка уже сегодня ничего никому не расскажет и уж тем более – в пляс не пустится. Снегурочке еще со своим старичком в Химки тащиться. Давай уж сразу, дедушка, посмотрим на ребят – что нам с тобой зря ноги—то топтать?

После этого она бухалась в прихожей на ящик для обуви и оживлялась только тогда, когда особо милосердные родители предлагали дедушке перед тем, как выйти на мороз, хряпнуть коньячку.

– А вот это очень хорошая, просто сказочная новогодняя идея, – ненадолго поднималась духом отмороженная внучка.

Нельзя сказать, что и я был самым веселым Дедом Морозом в столице в те новогодние праздники. Вдобавок в своем несвежем и помятом костюме, с бородой, которой словно целый год вытирали крошки со стола, я походил одновременно и на Деда Мороза, и на Лешего. Дед Мороз из разряда, как говорила моя бабушка Лидия Ивановна, «дымом греюсь, шилом бреюсь».

Немудрено, что уже на второй день многие родители отказывались нам платить, а на третий день наши визиты в предпраздничные московские многоэтажки стали больше походить на походы за подаянием.

Поэтическая трескотня и планы по размножению меня преследовали даже в лифте.

Тебе, потомку солнечных морей,Зачатому в насилии безбожном —Не укротить слезы тебе моей,Не стать тебе со мною осторожным!

Шанс не дослушивать подобные стихотворения до конца у меня был только один. Вставить ей в рот. Мой член был кляпом для ее поэзии. Она не воспринимала это как эротический посыл – скорее, как муку, ниспосланную поэту свыше.

Постепенно это превратилось в сексуальную игру: она читала стихи и улепетывала от меня, двигаясь, как скрытая истеричка, пластично, с элементами танца и бразильского дриблинга, а я, с оголенным фаллосом, пытался загнать ее в угол и прекратить это литературное безобразие. Все было почти как у Джона Фаулза в романе «Волхв».