Читать «Ночь, придуманная кем-то» онлайн - страница 96

— Я не хамлю, — нелепо возразил ей собеседник.

Она в ответ протяжно зевнула. Он слушал, внимательно изучая покрытую письменами краску перед собой. На аппарате, впрочем, было выцарапано не так уж много текста: несколько женских имен. И почему-то совсем не наблюдалось мата. Только одна надпись могла бы пробудить интерес: «Я сука», возле которой стоял некий номерок.

— Понимаешь, муж не хотел на Бэлу Исааковну даже пленку тратить, а она для него, для мертвого, черт знает что готова сделать…

Он отпустил трубку. Кусок пластмассы яростно грохнул об железную стенку и остался качаться. Он вышел — тугая пружина зло вернула стеклянную дверь на место. Не вполне трезвыми зигзагами он двинулся пересекать дорогу, направляясь к каналу, ткнулся в чугунное ограждение, за которой был мутный придаток Невы, с размаху заглянул вниз, едва не упав в воду, но сразу развернулся, почти как игрушечный планетоход на батарейках, и побрел обратно. «Я не хамлю», — бормотал он. Мимо проносились слепые сгустки бензинового смрада, готовые размазать по асфальту любой посторонний предмет. Особенно такой — вялый, беззащитный, спотыкающийся. Но его не тронули. Человеку зачем-то сохранили жизнь.

Он остановился возле укрощенного им четырехколесного механизма и посмотрел в боковое окошко. Сверху вниз. Спину не сгибал, и так было хорошо видно. Женщина неподвижно лежала на боку, подогнув на сиденье ноги. Женщина глубоко дышала, улыбаясь во сне. Его женщина… Он смотрел на нее, он ясно видел сквозь джинсы ТОТ ШРАМ, оставшийся от давней травмы, он видел сквозь куртку ТЕ РОДИНКИ, он все видел… Чужеродная, липкая, бесконечно отвратительная плоть по-хозяйски входит в нее, протыкает ее, углубляется в нежную розовую бездну. Отвратительные волосатый руки беспорядочно шарят — там, возле шрама, возле смешных веснушек в совершенно неподходящем месте, — поднимают повыше точеные тренированные ножки, чтобы смердящему куску удобнее было раскачивать ее, терзать ее, чмокать — в ней, в ней, в ней!.. М-м-м!.. Волосатые руки тискают и мнут — теперь уже возле родинок, — потное брюхо вдавливает все нежное в потную простыню, из прокуренного рта падает язык, опускаясь к ее губам, к шее, к родинкам. Она — на спине. Она смотрит в потолок, она предпочитает не закрывать глаз, в отличие от теплых покорных сучек. Нет, не может быть! Почему на спине? Она ведь больше всего любит сзади, чтобы сильно, чтобы по-мужски, любит биться головой в подушку и помогать снизу рукой… о-о, как она помогает… а еще лучше постепенно сползать на пол… и уже на полу она опрокидывает на спину — его, только его! — садится на нем, беснуется на нем, хватаясь за голову дрожащими руками, и кричит… как она кричит! — он все-таки сумел довести ее до крика, оба раза сбросив с кровати, и оба раза он был вне себя от счастья, потому что получилось… потому что она… она…

Человек завыл. Вдруг закачавшись, как маятник, заколотил себя по бедрам, и остановился, лишь когда ноги были почти парализованы. После чего он бессильно оперся о пыльную лакированную поверхность и вновь посмотрел сквозь стекло.