Читать «Меховой интернат» онлайн - страница 19
Эдуард Николаевич Успенский
— Сидите, пожалуйста, — сухо сказала Люся («Тоже мне, меховой инспектор из роно!») и пошла в директорскую за Получальником.
По Получальнику она выяснила, что неопрошенными в ее классе оставались только хитрющая белочка в очках с первой парты (та самая, к которой приехал пап) и загадочный Мохнурка. Который в Получальнике записан не был. Может быть, он сидит на потолке, в дыре вместе с сиреневотрусовым… трусным… В дыре вместе с Плюмбум-Чоки?
В классе все были на своих местах, и все встали на передние лапы. Причем представитель папо-мамовского собирания сделал то же самое. И парта под ним скрипела.
— Блюм, — сказала Люся через минуту. Все блюмкнулись.
— Кто у меня еще ни разу не был у доски? — спросила Люся, в упор глядя на белочку с первой парты. Ее звали Цоки-Цоки. — Кто еще ни разу не отвечал?
— Мохнурка! Мохнурка! — захлопотала белочка. — Он еще ни разу не отвечал.
— А где он? Он здесь? — спросила Люся.
— Здесь! Здесь! — волновалась белочка. — Он в печке сидит.
Люся удивилась и прошла по классу вдоль стенки с печкой.
— Что он там делает?
Дверца печки раскрылась, и появилась хитрая усатая мордочка. Черная-пречерная, как кусок темноты. Мордочка сверкнула глазами и сказала:
— Я там прячусь.
— От кого?
Дверца снова перелистнулась:
— От света.
И дверца захлопнулась. Люся обратилась к ученикам:
— Кто мне объяснит, почему юный Мохнурка сидит в печке? И почему он прячется от света?
Все интернатники подняли лапы вверх. Даже хулиганистый Кара-Кусек.
— Скажите вы, — попросила Люся Лаковую Молнию. Фьюалка встала из-за парты и сказала:
— Он норный.
Дверца печки приоткрылась на спичечный коробок, и высунулся кусочек носа:
— Я норный. Я очень норный.
Фьюалка продолжала:
— Все норные боятся света. Живут в темноте.
— Очень живут! Очень живут! — забормотал носик из печки.
— Спасибо, — поблагодарила Люся Фыоалку. — Но что же, он все время так и сидит в печке? Или его приносят сюда в чемодане? Или у него есть сюда подземный ход из спальни?
Лаковая Молния разволновалась. Она стала цокать, сокращаться и вытягиваться:
— Его не но-йс-сят в цеймодане. Его в ойсках, в оцках нойсят… Он сам ойски нойсит. Церные.
— Ношу! Ношу! — прокуковал Мохнурка из печки, как кукушка из часов. — Черные очки. Очень черные.
Разговор запутывался, и вмешался еще один разъяснитель — Сева Бобров. Он так объяснил:
— Девочка Люся, он из кротовых. Они под землей живут. Они темноту любят. А на улице очки носят темные. От солнца.
— Да! — затараторила Цоки-Цоки. — У меня простые очки, стеклянные. А у него черные.
— Где же его очки? — спросила Люся. — Почему он без них?
— Можно я скажу? — закричал ежик Иглосски. — Когда он в залезалки играл, они разбились.
— Очень, очень разбились! — закуковал Мохнурка.
— Его перебинтовали, и он выздоровел, — продолжал ежик.
— А очки перебинтовать не удалось! — горестно высунулся крот из печки, как из справочного окошка.
— А ну, малыш, примерь вот это! — раздался голос с задней парты. Это белочкин пап достал роскошные противосолнечные очки.