Читать «Великие перемены» онлайн - страница 6

Герберт Розендорфер

Я стоял на улице. Было холодно. Моросил мелкий дождь. Кругом лежали оставшиеся после весеннего праздника нечистоты. Голоден я не был, поскольку та самая группа меня великодушно накормила, пить мне тоже не хотелось, но я был совершенно одинок. Черное здание с двумя торчащими башнями возносилось прямо в недружелюбное небо, и единственным живым звуком был храп украшенной бумажным носом большеносой, спавшей с пустой бутылкой в руке рядом с лестницей в такой позе, которую не выдержал бы ни один трезвый человек. Я немного побродил вокруг. Я устал как собака. Потом я уселся у безлюдного входа в один из невероятно больших каменных домов, окружавших ту самую мрачную постройку с башнями, перепеленал, если можно так сказать, самого себя и вскоре действительно заснул.

Следующий день был снова пасмурным. Весенний праздник закончился, весна, как мне показалось, была еще дальше, чем день назад. Я проснулся от пинка, получив его в ту часть тела, которую образованные люди из скромности без нужды не называют. Одновременно я услышал крик.

Пинок мне дала одна большеносая, которая устав, как и все они, после весеннего праздника, и пребывая в дурном расположении духа, наткнулась на меня. Заранее предупреждаю: я лишь позже удостоился узнать, кем она была. Она была, только не смейся, цирюльницей! Я же, ничего не подозревая, более того — совершенно беспечно на ступенях перед цирюльней, заснул и во сне прислонился к двери цирюльни. Большеносая рассердилась — не совсем безосновательно — и пнула меня ногой, полагая, что я один из перепившихся большеносых. Я упал на бок, тут она увидела мою косу, сразу, будучи цирюльницей поняла, что она настоящая, и радостно вскрикнула.

Следует добавить — а это я узнал в течение вечерних и ночных бесед в том самом задымленном помещении — что здесь считается общепринятым переодеваться к весеннему празднику. Большеносая цирюльница, довольно толстая, хотя и не очень старая дама, конечно думала, что я ряженый, и очень удивилась моей настоящей косе. Я быстро поднялся на ноги, собрал свои немногочисленные пожитки и хотел было отбыть. Но она задержала меня и спросила, можно ли потрогать косу. Я, сказала она, хотя и занимаюсь волосами профессионально, никогда не видела такую прекрасную длинную косу, тем более у мужчины. Итак, она попросила разрешения потрогать косу, что я — хотя и неохотно — ей все же позволил. Она исторгла из себя одобрительные хрюкающие звуки, затем спросила: «Как вам удалось прицепить ее?»

«Она сама приросла» — ответил я. Цирюльница оцепенела, потом, придя в себя, открыла дверь в свою лавку.