Читать «Журнал "Вокруг Света" №8 за 2005 года» онлайн - страница 24

Некоторую трогательную старомодность можно обнаружить разве что в формально-почтительном отношении к классической культуре. Если у нас уже перестали стесняться своего равнодушия к «духовному» и утилитаризма в выборе развлечений, то на Волге — еще не совсем. Здесь в любом книжном магазине — на «парадном» месте Шекспир с Пушкиным и Достоевским (а также — по земляческому признаку Горький). А Донцова в дешевом переплете — где-нибудь подальше от кассы. Хотя покупают в основном, конечно, ее.

Кстати, в Нижнем я узнал удивительную вещь. В 1900-е годы если местный обыватель брал в библиотеке книгу, то по распоряжению специального попечительского совета купцов-филантропов ему бесплатно выдавали «к ней» кружку сладкого чая и ломоть пшеничного хлеба с колбасой. Хорошо бы восстановить традицию.

Почему все-таки люди не летают, как птицы? — Образ жизни плесских собак — Сколько в Костроме сусаниных? — Куда девается икра? — Рыбалка как разновидность терроризма

Виктор Грицюк: За городом Минина, Чкалова и Горького начинается собственно «древняя Русь» — русская Волга в истинном историческом смысле. По берегам пятнышками окон среди зелени подмигивают деревушки. Закат. Желтая волна от корабля шипит сухо, как песок. В центре носовой палубы стоит один стул. Наверное — для меня…

Смотри и запоминай, как проплывает мимо в сумерках задумчивый Плес, основанный на Волге еще в 1410 году для защиты подступов к Костроме и Москве.

Я не раз бывал там и жалею, что сейчас корабль проходит мимо. Впрочем, такой махине здесь и причалить некуда: хлипкий дебаркадер болтается у набережной, словно не для того, чтобы к нему подплывали суда, а, наоборот, — чтобы сонное царство на берегу никто не тревожил. По Плесу никому не приходит в голову бегать — все только неспешно вышагивают, чтобы не выпасть из особого, как в пьесах Островского, течения времени. Надо непременно молча посидеть на высокой горке над Волгой, прислушиваясь к хозяйственному шуму из Заречья, к звяканью ведер, собачьему лаю, кудахтанью кур. Там, наверху, всегда ветрено, поэтому к описанным звукам добавляется шепот березовой листвы и мелодия дальних странствий внутри тебя. Знаменитое желание Катерины из «Грозы» — взлететь и унестись за поворот реки здесь, поверьте, всякому покажется естественным.

Евгений Рейн: Усадьба Александра Островского, в Щелыково между Плесом и Костромой, — самое дорогое для меня как для писателя место на Волге (с ним, правда, конкурирует Грешнево под Ярославлем, где жил почитаемый мной Некрасов, но до него мы еще не доплыли). И сама Кострома с «лица необщим выраженьем» мне дорога. Хотя бы тем, что на ее улицах то и дело по-прежнему попадаются типажи Островского.

Костромского крестьянина Ивана Сусанина тоже легко опознать во всяком встречном бородаче на костромской пристани — неудивительно, что нет недостатка в живом генетическом материале для идентификации недавней сенсационной археологической находки в здешних лесах. Один православный крест среди десятков католических вполне может указывать на того, кто отдал «жизнь за царя»…