Читать «Журнал "Вокруг Света" №4 за 2002 год» онлайн - страница 19

Нельзя также не сказать и о еще одном, ставшем распространенным в Японии, древнекитайском религиозном направлении — даосизме. Оно гласило, что основная задача человека состоит в том, чтобы следовать всеобщему порядку и сути всего видимого и невидимого. Дао нельзя было ни увидеть, ни понять, ни выразать словами, дао — это то, что существует в мире, и сам мир проистекает из него. Дао мог следовать только тот, кто добродетелен, а проявление Дао и было самой добродетелью, или «дэ». Не зря же в словосочетании «бусидо» входит иероглиф «до» — японский эквивалент китайскому «дао». А потому Дао мог постичь только тот, кто справедлив, предан и храбр.

Все эти истины, неразрывно слившиеся с местными верованиями, превратились в уникальную систему. Необходимое просветление — «сатори» — достигалось путем медитаций, через решение морально-философских задач, основанных не на законах логики, а на полном отрешении от устоявшихся штампов и обыденного понимания реальности. Обрести сатори в бою буси мог только в том случае, если был способен полностью забыть как о жизни, так и о смерти, как о причине, так и о следствии.

Просветление

Его самурай мог обрести не только воюя, но и в недолгие периоды мирной жизни, предшествующие новой войне. Легкие раздвижные перегородки его дома, позволявшие соединять пространства жилища и прилегающего к нему сада, символизировали высшую ценность любого человека — единение его со Вселенной. В нишах самурайских домов неизменно висел свиток с философским высказыванием, стихами или картиной, выполненной в стиле «вода и горы». Проникновению в суть жизни способствовала и чайная церемония. В качестве особого подарка за совершенный им подвиг воин иногда получал сосуд с невероятно дорогим чаем. А чтобы отметить честь, оказанную ему преподнесением такого дара, приглашал в дом гостей и угощал их этим редким напитком. Позднее эта традиция развилась в чайную церемонию, называемую в Японии «путь чая». В тиши сада, наблюдая за размеренными движениями мастера церемонии и проникаясь духом безмятежности, воин мог отвлечься от всего груза проблем и просто «быть». Самураи, отличавшиеся вспыльчивостью и имевшие обыкновение обнажать меч по самому незначительному поводу, перед началом чайной церемонии оставляли оружие вне стен дома и при этом могли чувствовать себя в полной безопасности. В процессе чайной церемонии происходило сближение непримиримых, изменявшее их прежние отношения на прямо противоположные.

А бывало и так, что воин в пылу погони вдруг замечал какой-то особый ствол бамбука, останавливался, срезал его, а потом превращал в вазу для своей чайной комнаты, или же мог во время осады пробраться к заградительному бамбуковому частоколу и срубить небольшую его часть, подходящую для ковшика, не говоря уже о том, что церемониальный чайник, выполненный знаменитым мастером, ценился порой выше хорошего боевого меча.