Читать «Журнал "Вокруг Света" №2 за 2001 год» онлайн - страница 22

Итак, при погребении в камне вырубается неглубокая могила, куда кладут усопшего, засыпая специально привезенной для этого землей. При крупных монастырях, как правило, существует несколько «общих» братских гробниц, в которых пребывают тела погребенных до тех пор, пока «бренная плоть» не истлеет или, иначе говоря, не будет принята землей. По древнему местному изустному преданию, «нетленных мощей» здесь быть не должно — земля Метеоры священна и тело монаха-аскета не может быть отвергнуто ею. Обычно храм-усыпальница представляет собой относительно небольшое помещение с маленьким алтарем и, как правило, невысоким греческим иконостасом. Вдоль стен такого помещения, по всему периметру, устроены специальные стеллажи или, если позволяет конструкция здания, выложены глубокие ниши, куда и помещают костные останки, или, как здесь принято называть, мощи усопшей братии. Эти мощи выкапывают из могилы через три-четыре года после погребения монаха, надписывают имя, полученное им при принятии Схимы, а также дату смерти и относят в храм-усыпальницу к «Собору» прочей «в Бозе почившей братии». Таким образом, всегда сохраняются в памяти имена монахов, подвизавшихся в этом монастыре с момента его основания. Торжественно строга и необыкновенно содержательна бывает заупокойная Евхаристия, совершаемая «на мощах» в храме-усыпальнице…

В Метеоре особенный воздух — чистый и плотный, его нельзя назвать прозрачным или бесцветным, он осязаем, его проникающим теплом или холодом наполнено все вокруг: зеркально-гладкая дорога, горы, деревья, монастырские стены, купола, птицы и люди. Иногда кажется, что он неподвижен и величаво спокоен: ведь он древнее монастырей, древнее самих скал и всего их многообразия. Этим воздухом питалась сама история Метеоры, этим воздухом дышат все здесь живущие…

Василий Бондаренко | Фото автора

Технопарад: Башня инженера Никитина

Трудно сказать, была ли Вавилонская башня первым опытом строительства высотных сооружений в истории человечества. Очевидно одно — это был самый известный случай неудачной попытки такого рода. Хотя, конечно, инженер треста «Стальконструкция» Николай Никитин, принимаясь за свою, без преувеличения, грандиозную работу, вряд ли думал о столь далеких временах. Скорее всего, ему не давал покоя относительно недавний проект его коллеги — Густава Эйфеля, чья ажурная металлическая башня совершенно изменила облик Парижа. Правда, у Эйфеля в Москве уже был свой подражатель — Владимир Григорьевич Шухов, чья башня на Шаболовке до поры до времени исправно выполняла роль антенны. Она не была ни выше, ни изящнее, ни красивее, чем Эйфелева. А подобные сравнения неизбежно возникали у всякого, кто видел ее впервые. Никитин же был убежден, что стальные кружевные конструкции остались в прошлом. Вот почему, когда встал вопрос о строительстве в Москве нового телевизионного комплекса с башней высотой не менее пятисот метров, Никитин выдвинул в высшей степени смелое предложение — построить башню из бетона. Многим тогда это показалось безумием. Теоретические расчеты показывали, что у столь грандиозного сооружения практически нет шансов устоять под напором сильного ветра. Более того, утверждалось: чтобы сделать башню мало-мальски устойчивой, ее нужно поставить на фундамент глубиной не менее 40 метров. (Эту цифру называли канадские инженеры, которые тоже собирались построить у себя нечто подобное.) Никитин пошел другим путем.