Читать «Московский процесс (Часть 2)» онлайн - страница 250

«Как это ни удивительно, по мере возрастания долга условия его выплаты становятся мягче (…) средний процент выплаты долга Советским Союзом упал с 1 до 0,15 пункта выше лимита Либора. Бразилия выплачивает не меньше 0,75 пункта выше лимита Либора».

Президент Буш и его администрация лишь продолжили эту тенденцию «сползания в детант», доведя ее до логического абсурда, когда Горбачева уже «спасали» от народа: от шахтеров, от демонстраций демократической оппозиции, от порабощенных коммунизмом наций, требовавших своей независимости. Как и войну в Персидском заливе, «холодную войну» прекратили чуть раньше, чем требовалось для победы, оставив всех нас в худшем из возможных вариантов: и злодейский режим недобит, и страна разрушена, а у деморализованного народа уже нет сил, чтобы завершить недоделанное. Да в чем-то и еще хуже — по крайней мере, курдам не приходится выслушивать сказок о спасителе человечества Саддаме Хусейне, а этому последнему все-таки не додумались дать Нобелевскую премию мира…

Так что же произошло с нашими бывшими союзниками по борьбе с «детантом», с убежденными, казалось бы, антикоммунистами? Новинка кампании «гласности и перестройки» заключалась в том, что партия, которая 70 лет строила свою власть на основе коммунистической догмы, спасала теперь эту власть, демонстрируя «антикоммунизм». Это и было рассчитано на антикоммунистов, которым Кремль как бы предлагал на заказ любые изменения. Запад же ломал голову: что бы еще такое от них потребовать?

«Пусть сперва выпустят Сахарова, освободят политзаключенных, тогда и поговорим».

Выпустили. Освободили.

«Теперь пусть уйдут из Афганистана».

Ушли.

«Ну, если они издадут Солженицына, тогда действительно…»

Издали.

Просто чувствовалось, как тяжело, с натугой работают мозги западных мыслителей, пытаясь нащупать критерий отличия нормальной страны от тоталитарного режима. Оказалось вдруг, что никто об этом раньше не задумывался, и каждый из них изобретал теперь свой критерий, удовлетворив который Москва получала себе еще одного союзника. Наконец, высказалась и команда президента Рейгана, по тем временам считавшаяся самой «оголтелой»:

«Пусть сломают Берлинскую стену».

Что ж, сломали и стенку.

Трагедия нашего времени в том и состояла, что если одна часть человечества отлично понимала суть коммунистической идеи (но сочувствовала ей), другая, якобы ей враждебная, сути дела не понимала, принимая симптомы болезни за самое болезнь. Людей, понимавших, что сама коммунистическая идеология является источником зла, что не потому режим бесчеловечен, что преследует людей за убеждения, оккупирует соседние страны и угрожает всему миру, а, наоборот, делает все это потому, что он бесчеловечен, — были считанные единицы. Но и они, в силу этого обстоятельства, не принадлежали к истеблишменту. Они считались такими же отщепенцами, «экстремистами», как и мы, а наше совместное влияние в годы «перестройки» приближалось к нулю. Ну что мы могли? Написать еще одну статью, которую, может быть, и напечатают наряду с десятками статей, восхваляющих «перестройку»? Условия здешней жизни уравнивают тебя и с шарлатаном, и с явным советским агентом: у него мнение, и у тебя — мнение Различия между мнением и знанием у них не существует.