Читать «Белые птицы детства» онлайн - страница 64
Вячеслав Викторович Сукачев
— В саду.
— В каком саду?
— Мне дядя Василь разрешил.
— А это ещё кто?
И Серёжа, вначале хмурясь и сбиваясь, а потом быстро и горячо рассказывает матери, как собирал яблоки под деревьями, потом встретил дядю Василя, потом дядя Василь узнал про дядю Федю и обрадовался, а потом уже они нарвали яблок прямо с веток, и вот это, самое большое...
— Да зачем же так много, — облегчённо улыбается мать, — разве я все съем?
— А ты ещё кому-нибудь дай, — решает Серёжа, — кто болеет.
Вскоре мать оставляет Серёжу одного, и он долго сидит на красной скамейке, почему-то особенно остро переживая своё одиночество именно здесь, возле матери, на высокой горе, крепко продутой больничными запахами. Солнце, медленно отламываясь от неба, падало за далёкие горы, и спокойная предвечерняя тишина мягко оседала на раскалённую за день землю.
— Серёжа! Ты не уснул?
А он и не заметил, как совсем близко подошла мать.
— Это тебе. — Она протягивает ему большой свёрток, в котором, он это знает, конфеты и печенье. Но, против обыкновения, гостинцы его обрадовали не очень, и Серёжа говорит матери:
— Это ведь тебе... Я не хочу.
— Ну вот ещё! Разве можно отказываться?
Потом, значительно позже, он поймёт, что в эту встречу с матерью, впервые испытывая щемящую жалость к ней, он словно бы предчувствовал всё, что произойдёт с нею.
— Я попросила Галю, она проводит тебя до автобуса,— говорит мать.
Серёжа пристально, не мигая, смотрит на неё, и вдруг бросается к ней, крепко обнимает и быстро, захлебываясь слезами, говорит:
— Не хочу! Не хочу! Не хочу!..
5
Серёжа с Галей спускаются с горы, и на повороте Серёжа ещё раз оглядывается и видит мать у больничных ворот. Она грустно машет ему, потом показывает, чтобы он шёл и не задерживал Галю. Серёжа вздыхает и только теперь замечает, что самое большое яблоко всё ещё у него в руках.
— Как же ты не побоялся так далеко идти один? — спрашивает Галя.
Галя, та самая девушка, что первой встретила его в больнице. Серёжа опять робеет перед нею, говорит скованно и неохотно.
— Ноги, наверное, болят?
— Нет.
— Ты маму сильно любишь? — неожиданно спрашивает Галя.
Серёжа хмурится и не отвечает.
— Любишь, — сама себе со вздохом отвечает Галя. — Ты ведь вон какой молодец: мало того что пешком пришёл, а ещё и яблоки для матери принёс... Правильно, Серёжа, так и надо делать всегда.
— А маму скоро отпустят? — спрашивает Серёжа.
— Маму? — Галя не ожидала этого вопроса и немного растерялась. — А вот ещё немного подлечим мы её, — говорит она неестественно бодрым голосом, как принято говорить о больных в среде нянечек и санитарок, — и тогда отпустим... Вот мы и пришли. Ты подожди меня здесь, я билет куплю.
Галя уходит в кассу за билетом, а Серёжа опять смотрит на смутно белеющую в сумерках больницу. Сейчас она вроде бы парит над землёй, так темно ниже и выше её. Гофрированная жесть на крыше матово взблескивает в невидимых лучах закатившегося светила.
— Серёжа! — громко окликает Галя, — давай в автобус. А то прозеваем...