Читать «Традиция и ускользающие смыслы бытия» онлайн - страница 12
Наталья Иртенина
И теория пассионарного напряжения этнической системы Л.Н.Гумилева здесь применима только отчасти. Современный преизбыток хаотической энергии в мире к процессу этногенеза отношения, на мой взгляд, не имеет. Скорее, имеет смысл говорить о психосоциогенезе человечества, потому что на всей планете сейчас происходит одно и то же – невзирая на этнические различия, различные стадии этногенеза, специфику менталитета разных культур и т. д... Хаос – великий культурный унификатор. Везде, где он поселяется, этнос (народ, культура) теряет свое лицо (этническую доминанту) и, одолеваемый избытком антисистемной энергии, заодно уничтожает и сакральную доминанту – собственное чувство Бога, обрубает нити, связывающие его со Сверхценностью. Соответственно, ни о какой Традиции здесь речи быть не может – с одной стороны. С другой – гумилевский пассионарий (сокрушитель старых традиций, но и зачинатель новых) в условиях нынешнего разжиревшего хаоса – чрезвычайно редкая птица.
Гумилев был фаталистичным оптимистом. Что, однако, не мешало ему признавать существование «великого вакуума, подстерегающего Жизнь на каждом шагу». А не менее фаталистичному автору «Апокалипсиса» ничто не мешает признавать грядущее торжество этого вакуума-Хаоса (разумеется, временное – но после него будут уже иная земля, иное небо). Мотив хаоса – один из немногих, примиряющих естествознание и религиозную метафизику. Теория хаоса и представления о мире, находящемся под властью князя тьмы, говорят об одном и том же: агрессия хаоса, беснующегося в мире, ведет к беспорядку в головах.
Житейская философия ХХ в. – «левый» экзистенциализм – открыла миру «тайну превеликую» – ту самую, за которой веками гонялись адепты герметического знания. Тайна сия – последняя и окончательная пустота универсума, созданного хитроумным Демиургом, обрекшим пытливое человечество на разгадывание своих загадок; тайна сия в том, что загадки эти Демиурговы – пыль и морок, а Книга бытия говорит совсем не о том, о чем хотел сказать ее создатель, ибо намерения его как Автора ничто по сравнению с намерениями читателя Книги, который разгадал-таки самый последний и истинный ее смысл, лежащий глубоко под грудой преходящих и неистинных смыслов; тайна сия, и она же – последний смысл – есть Абсурд – смысл, отказавшийся от себя самого, тайная бессмысленность, ставшая, благодаря шороху французского экзистенциализма явной.