Читать «Книга сновидений (антология)» онлайн - страница 67
Хорхе Луис Борхес
Более серьезными, однако, мне представляются рассказы о сомнамбулизме, авторы их смиренно излагают виденное и слышанное, иногда даже наперекор своим собственным теоретическим принципам. Такова известная история монаха, изложенная Фодерв и воспроизведенная всеми его последователями. Настоятель большого Картезианского монастыря рассказывает, как однажды ночью, когда он сидел и писал в своей келье, туда вошел юноша, напряженный, как струна, с глазами, устремленными в одну точку, с перекошенным лицом. Сомнамбула направился прямо к постели настоятеля, по счастью, пустой, и три раза вонзил в нее большой нож, который держал прямо перед собой… На следующий день настоятель стал расспрашивать монаха, и тот самым подробным образом восстановил всю сцену, добавив, что к этому воображаему преступлению его подтолкнул сон, в котором он увидел свою мать, убитую настоятелем…
Не оспаривая сам по себе этот случай, вполне возможный в действительности, заметим тем не менее, что здесь не только отдельные недостоверные детали, но и вся исповедь пациента — сплошная выдумка. Человек, который продолжает спать после приступа сомнабулизма, проснувшись, не помнит ничего из своих поступков и тем более не помнит сна, побудившего его их совершить: тут налицо абсолютная амнезия (В моем недавнем труде «UneEnigmelitterarie» якритиковал сцену с бурдюками с вином из "Дон Кихота" (I, XXXV), в которой известный психолог Болл нашел образцовый материал для исследовательских изысканий!).
Этого не происходит в случаях сна-кошмара, внезапно прерываемого внешними причинами, и эта разница, которую я считаю основополагающей, подтверждается случаем с моим тукуман-ским другом в Сальте.
Не думается, что кошмар должен психологически отличаться от обыкновенного сна, а также от случаев частичного сомнамбулизма; хотя хорошо известно, что их характеризуют паталогические различия. Спонтанный сомнамбулизм обладает хронической болезненной сущностью — неврозом; в то время как cauchemar может быть изолированным, единичным случаем, например, следствием несварения желудка или симптомом какого-нибудь недуга, не связанного с нервными центрами. Рассмотренные извне, оба состояния отличаются не только контрастом между физическим бессилием субъекта в одном случае и его подвижностью в другом, — что и дало ему соответствующее название, — но и завершением процесса. От кошмара мы обычно резко пробуждаемся, испытав острое чувство страха, тогда как приступ сомнабулизма развивается, как правило, по спокойной траектории — если, конечно, не будет прерван внешним вторжением — и переходит в обычный сон. После пробуждения человек, видевший кошмарные сны, сохраняет о них живое воспоминание, тогда как сомнамбула забывает все полностью. И здесь-то уместны мои личные наблюдения, о которых я упоминал.
Мой друг из Сальты не был собственно сомнамбулой, хотя два или три раза я видел, как он садился и начинал одеваться; зато кошмары навещали его почти ежедневно. Он страдал хроническим заболеванием желудка, — и неудивительно, что после плотного ужина кошмар случался наверняка. Все начиналось с первым сновидением и разыгрывалось как по нотам, почти с неизменным постоянством, согласно сюжету какой-то внутренней драмы. Проснувшись, он расссказывал мне эту историю тысячу раз. Опуская детали, скажу, что дело всегда заключалось в некой стычке с людьми в пончо, пеонами либо рабочими (мой друг владел сахарным заводом), которые его оскорбляли; в эту минуту спящий приходил в негодование, исторгал угрозы, — в его сне это предвещало неминуемую катастрофу; и вскоре следовал короткий вскрик, а затем долгий жалобный стон — в этот миг кто-то пырял его ножом в живот, и он чувствовал, что умирает…