Читать «Крошка из Шанхая» онлайн - страница 37

– Хочешь выпить?

Я энергично, по-детски закивала. Тело закоченело, губы были ледяными. Может, выпивка пойдет на пользу. Выпью, растоплю лед и стану страстной женщиной. Я наблюдала, как он, обнаженный, поднялся с кровати, подошел к сверкающему бару, взял бутылку рома и плеснул в два стакана.

У бара стояла стереосистема. Марк сунул туда компакт-диск. К моему удивлению это оказалась старинная китайская баллада. Незнакомый женский голос напевал что-то вроде «Ей-ей, ай-ай». Я не могла разобрать слова этой убаюкивающе-ритмичной баллады на сучжоуском диалекте, но эффект был потрясающий.

Он подошел ближе.

– Тебе нравится сучжоуский пинтань ? – спросила я, чтобы хоть как-то начать разговор.

– Чтобы заниматься любовью, лучше музыки не найти, – сказал Марк.

Я отхлебнула немного рома и закашлялась. С легкой улыбкой он похлопал меня по спине.

И снова поцелуй, долгий и томительный. Я впервые почувствовала, что поцелуи до того, как займешься любовью, могут быть успокаивающими, неторопливыми, распаляющими желание. Золотые волоски у него на теле, пронизанные солнечным светом, интимно и ревниво покалывали мне кожу. Кончик языка с привкусом рома пробудил мои соски, потом плавно скользнул вниз, с немилосердной точностью проник внутрь и нащупал истомившийся клитор. Пышущий жаром кончик языка, пропитанный прохладным ромом, сводил с ума. Я ощутила, как из лона изливается любовная влага, и тут он вошел в меня. Его огромный член пропорол меня, как таран.

– О, нет! – закричала я. – Нет, только не это!

Но он был безжалостен и не останавливался ни на секунду. Боль оглушила, доводила до беспамятства. Я смотрела на него с любовью и ненавистью. Вид его обнаженного белого тела, лишь слегка окрашенного солнечным светом, возбуждал меня.

Я мысленно представляла его в высоких армейских ботинках и кожаной куртке и видела холодную жестокость в голубых тевтонских глазах. Эти мысли только усилили возбуждение. «Каждая женщина жаждет фашиста, / чтоб в лицо сапогом, жестоко / с жестоким сердцем зверя…», – так писала Сильвия Плат. Я закрыла глаза и услышала, как он промычал что-то неразборчивое на немецком – первобытные звуки из снов, затронувшие самую чувствительную струну моего чрева. Мне казалось, я вот-вот умру, а он все так и будет раскачиваться во мне, но тут тело разрезала сладостная освобождающая боль, и я кончила, издав похожий на рыдание крик.

Он лежал рядом, пряди моих волос раскинулись у него на лбу. Мы укрыли наши обнаженные тела простынями и закурили. Клубы дыма, как нельзя кстати, заполнили пустое пространство между нами и избавили от разговоров. Иногда не хочется произносить слова, разум прячется за пеленой безмолвия, в душу нисходит покой.

Затем его голос, тихий и слабый, проник ко мне сквозь завесу молчания:

– Ну как ты?

Он обнял меня сзади своими огромными ручищами, прижав их к моей груди. Так мы и лежали, изогнувшись и прильнув друг к другу, как две упакованные вместе серебряные ложечки, отливая холодным стальным блеском.