Читать «Когда прольется кровь» онлайн - страница 41

Он видел, как они подходят, смотрел на опускающуюся палицу, видел мир, который неожиданно сделался темнее, чем самая темная тьма.

Но не чувствовал боли. Не чувствовал ничего.

* * *

Те трое вернулись. Увидели, что Лист один, но в темноте наверняка не распознали его. Значит, вернулись, чтобы убрать свидетеля совершенного ранее убийства. В руках — острые стеклянные шипы, вроде стилетов, отлитых из увегненского стекла.

Дорон крикнул. Боевой клич Листа обрушился на них, как рысь, нападающая на кролика, неожиданно и неотвратимо. Дорон уже налетел на первого, острие карогги угодило прямо в глаз бойца. Второй сделал еще шаг вперед, когда черенок карогги достиг его лица, разворотив челюсть. Он упал на колени. Третий уже понял, кто стоит перед ним. Дорон воспользовался его замешательством. Палица пробила ему грудь.

Двое еще были живы.

Первый стоял на коленях, правой рукой прикрывая залитое кровью лицо, левой опираясь о землю. Дорон повалил его одним пинком.

— Кто вас прислал?

Боец икнул.

Свистнула карогга. Четыре пальца правой руки перестали принадлежать его телу.

Боец крикнул.

— Кто?

Он прижал беспалую руку к груди и ползал по траве, воя от боли.

Дорон снова пнул его ногой, прижал ступней к земле.

— Ты умрешь. Ты в любом случае умрешь. Но если не скажешь, то Роза Смерти коснется тебя, когда ты уже перестанешь быть мужчиной.

Острие карогги опустилось к низу живота раненого.

— Говори.

Тело бойца сотрясала дрожь, большой палец правой руки спазматически согнулся, четыре раны пульсировали кровью. Широко раскрытые глаза смотрели в небо.

— Кто?!

— Не-е-е-ет…

Дорон нажал кароггу, почувствовал мягкое сопротивление и в тот же момент услышал шепот.

— Бан… Бан велел живого… — Кровь хлынула у него изо рта, вымывая выбитые зубы.

— Ты сохранил себя в целости, — сказал Дорон, и одним тычком карогги пробил ему сердце. Потом подошел к другому. Тот неподвижно лежал на земле, только его руки судорожно хватали траву. Дорон приложил кароггу к его груди и нажал.

Затем пробил ему глаз, вырвал язык и отрезал руки. А потом, глядя на луну, окровавленный, поклялся мстить.

Бан должен умереть.

Должен.

* * *

Собралась, пожалуй, вся деревня. Люди толпились, толкались, дети раскрывали рты, женщины усмехались. Разговаривали возбужденными голосами мужчины.

У него начали болеть руки, только теперь он почувствовал шершавость веревок, связывающих кисти.

Его тошнило, в носу стояла резкая вонь падали, во рту — странный привкус, соленый и сладкий одновременно. Болело все: и шея, по которой ударили палицей, и стертые до крови руки, и ноги, и голова. Он проспал целую ночь и половину дня — сейчас солнце уже спускалось к подножию Горы. Его прикрутили к жерди, как убитую козу, и принесли сюда. О Земля…

Он хотел что-то сказать, но язык даже не шевельнулся во рту. Он не мог говорить.

Глаза закрылись сами. Да, уснуть, спать, как можно скорее, отдохнуть, наконец отдохнуть. Только что тут делают эти люди? И какое-то странное ощущение, что что-то не так. Не так… Нет!