Читать «Суоми» онлайн - страница 16

А вне России, в соседней, но совсем другой стране, не первой моей чужбине, но впервые в полном сознании воспринятой как таковой, точки над «i» недаром ставили.

Там меня, — нена, переименовали в — ов.

Именно тогда, лишившись даже своей собственной фамилии, пусть и большевизированной, но все еще указующей на корни, я в первый, но далеко не в последний раз решительно повернулся лицом и всем, что во мне было, к прошлому, будто все, о чем я тут вкратце рассказал, пропавшее, но нестерпимо живое, и есть тот самый рай, который возникает только при условии, что у тебя его отнимают.

Взрослые в свое время складно это выражали, делая соответствующую мину: «Что имеем не храним, потерявши — плачем».

Как это все случилось?

А я скажу.

Еще до капитального раздела с секретной сотрудницей Матюгиной пожаловал к маме офицер — скуластый, как монгол. Таких русских я еще не видел, поскольку был он сибиряк. Черные усы, закрученные на концах в спиральки. Сырая, унизанная мириадами алмазиков шинель, из-под которой виднелись забрызгано-зеркальные сапоги, была не только опоясана ремнем, но перехвачена и портупеей с латунными застежками. Снимая фуражку, он прижимал к левому боку шашку, чтобы не задеть об углы лаково-черными ножнами в золотой оправе.

Как в гипнозе, я шел за ними по пятам.

Мама привела офицера знакомиться с дедушкой и бабушкой, которых назвала при этом «папа» и «мама». Стол был накрыт праздничной скатертью, почему-то называемой «пароходной». Синий с золотом чайный сервиз был вынут из буфета. Присев, офицер поставил на стол бутылку. «О-о, — протянул дед, — „пять звездочек“… Неси-ка, внучек, наш с тобой ножик».

Пока стороной, лишенной перламутра, дед обивал с горлышка сургуч, офицер оглянулся и приставил шашку золотым эфесом к балке, которая за его спиной подпирала потолок, поскольку в Большой комнате начался ремонт. Игнорируя это безобразие, на балку, пыльную и сплошь занозистую, никто не оглядывался, тем более что, ломаясь и краснея, на чай с усатым офицером явились девчонки, а тетя Маня внесла за перехваченные специальными подушечками уши праздничный самовар с заварным чайником в виде головы с задранным носом.

Это было очень трудно — обнажить. Я уже готов был сдаться, как сталь вдруг просияла и все пошло-поскользило по устрашающей кривой. Отложив ножны на паркет, я взялся обеими руками и осмотрелся, хватит ли пространства по обе стороны венецианского — между этажерками. Темно-вишневой с палевым ночником и заложенными на ночь книгами — и карельско-березовой, с которой урну с папой давно убрали за зеркало платяного шкафа, куда мне запретили залезать. Клинок казался слишком длинным. Но я осуществил замах и появился на авансцене с эффектом внезапности превентивного удара одного монстра по другому:

— Мой меч — твоя голова с плеч.

Немая сцена, полная глаз, меня привела в восторг. Но что делать дальше, я не знал. Шашка сама решила вопрос, развернув меня своей тяжестью вокруг оси. Со звонкой силой она врубилась в балку.

Офицер поймал ее за рукоять.