Читать «Казнить его дважды» онлайн - страница 52

Вот урок для тех, кто хотел бы стать киллером: или не промахивайся при первом выстреле, или ешь немножко, сходи в сортир, прими клизму и умри опрятно.

Мерзко? Конечно мерзко. Насильственная смерть всегда выглядит мерзко. В ней нет ничего привлекательного. Есть подонки, которые считают, что это очень мужественно, круто, шикарно — носить с собой пистолет или выкидной нож. Им не вредно было бы увидеть, как прощаются с жизнью взрослые негодяи.

А этот был крупным. Крупным и лысоватым спереди. Его воротник был не просто грязным, а очень грязным. Его выдавали большие ноги. Я и сам ношу обувь большого размера, но два его ботинка по длине равнялись трем моим.

Так вот они, большие ноги.

Глава 14

Но я не просто стоял и смотрел на убитого, а оглядывался кругом, опасаясь еще кого-то. Но, судя по всему, этот здоровенный парень, сборщик, был без сообщника. И я подумал, во скольких еще местах могут сидеть вот такие одиночные громилы, поджидая меня.

Если бы у меня было время, я проведал бы каждого из них. Но у меня не было времени.

Прошло всего с полминуты после первого выстрела. Гром пистолета 45-го калибра слышен далеко, а он выпустил по мне пять пуль. Да еще четыре из моего кольта. Прямо маленькая война разыгралась здесь, на Палм-Драйв, в Беверли-Хиллз. А ведь в Беверли-Хиллз вы даже не можете громко рассмеяться, чтобы не потревожить соседей.

Так, значит, телефоны должны уже вовсю звонить. Я полагал, что к этому моменту звонят уже многие дюжины граждан. Или пытаются дозвониться в полицию или даже в пожарную охрану и военно-воздушные силы. Но как бы то ни было, я уже слышал звук сирен.

И тут я увидел ребенка, мальчишку лет шести, который стоял недалеко от меня — от меня и от того, кто лежал на тротуаре. Он был в синих джинсах, порванной белой тенниске и баскетбольных кедах.

— Пьяный, — сказал он.

— Иди, парень, нечего тебе здесь делать.

Мальчик сглотнул и посмотрел на меня, потом на мертвого.

— Ой! — воскликнул он. — Он мертвый?

— Да, он мертв. А теперь давай иди домой к мамочке.

Дети, по крайней мере до шести или восьми лет, имеют совсем другое, уникальное отношение к жизни и смерти. С возрастом мы теряем его. Может быть, мы становимся мудрее, может, теряем невинность. Но в пять, шесть или даже в восемь лет им свойственна естественность, которая скоро проходит.

Ребенок оторвал взор от мертвого человека.

— Он что, болел? — печально спросил он.

— Да немного. Но он давно был болен. Иди домой, сынок.

Он повернулся, оглянулся. Сказал «Ой!» и убежал.

Но к этому времени я уже был под взорами нескольких взрослых. И их взгляды были вовсе не невинны. Они выражали сосредоточенность и порицание. Они не знали, кто из нас выстрелил первым и почему. Но они знали, что это я убил человека. А это плохо. Тем более, что здесь Беверли-Хиллз, а я запачкал улицу. Словом, вношу нечто неприличное в их жизнь.

Я пропустил мимо ушей два или три соответствующих комментария. Но вот женщина примерно тридцати лет, в плотно облегающих брюках и золоченых туфлях на высоких каблуках не толще гвоздей, задыхаясь, закричала: