Читать «Жизнь Никитина» онлайн - страница 55
Владимир Александрович Кораблинов
«Вопли на селе поутихли. Люди ходят сумрачные, с поникшими головами. Сама природа выказывает печаль: солнце тускло мерцает сквозь пелену какого-то странного тумана. Идут слухи, что это дым от лесных пожаров, принесенный ветром из Тамбовской губернии. В доме нашем царит уныние, тетенька вздыхает, шепчет что-то и возводит очи горе́. Лишь братцы Феденька с Никошей, как и подобает пятилетним младенцам, весело и шумно предаются своим ребяческим играм. Они презабавны и так похожи друг на друга, что трудно отличить. И я, к стыду своему, часто кличу Феденьку вместо Никоши и наоборот. Тетенька же признает их без ошибки».
«Вместе со мною в Воронеж собрался и папаша. Мы ехали не шибко, с ночевкой. Новый наш работник Ларивошка, молодой малый, чуть старше меня, все хотел подхлестнуть, да папаша останавливал, жалел лошадей. Я знал, что в городе у него какие-то хлопоты по консистории, но оказалось, что одно дело было касаемо и до меня: в первый же день по приезде мы побывали у статского портного Соловейчика и, как я действительно ужасно вырос, заказан был на мою долговязую фигуру новый, настоящего городского покроя сюртук. Восторг мой по этому поводу переполнял меня, и я так усердно благодарил папашу, что он, как мне показалось, поморщился и сказал обычным своим спокойным и как бы печальным голосом: „Ах, не в одежде счастье, мой друг! Помни поговорку: по одежде встречают…“ Разумеется, разумеется, но все же…»
«Какой красавчик! – воскликнула Пашенька, когда я впервые решился обновить свой сюртук. – Просто-таки, знаешь ли, ну фон-барон, да и только!» Сия простодушная похвала подвигла меня вдруг на поступок недостойный и даже презренный, ибо как не презирать желание молодого человека похвастать своим нарядом? Глупая радость затмила рассудок, и, повертевшись перед Пашенькиным зеркальцем, я отправился гулять на Дворянскую. Это глупое гулянье имело бы следствия для меня самые плачевные, если б не случилось все так, как лишь в сказке бывает.
День на ту пору пришелся воскресный, улица была полна народу. По случаю какой-то победной реляции играла военная музыка и жгли плошки. Зрелище было великолепное Забыв про новый свой сюртук, я глазел, медленно пробираясь среди пестрой толпы гуляющих. Вдруг чья-то сильная рука цепко ухватила меня за ухо. Я вскрикнул и обернулся: надо мною возвышался наш профессор Розов, более, впрочем, известный в семинарии и училище под прозвищем Ступа. «Эге, голубчик, – воскликнул он. – Вот ты и попался! Кто разрешил тебе в вечерние часы фланировать по Дворянской? Э-э, да ты еще и этаким франтом вырядился! Скажите на милость, кавалер Фоблаз какой! Да знаешь ли ты, исчадие порока, какую кару заслужил своим богопротивным и безнравственным проступком?» Все это профессор высказывал довольно громко; прохожие с удивлением и любопытством оборачивались на нас. «Простите великодушно..