Читать «Жизнь Никитина» онлайн - страница 132

– Экая чайная вакханалия! – засмеялся Иван Савич.

– Именно! Именно – вакханалия! – подхватил приказчик. – Москва, одно слово-с. Петербург – тот больше кофеем упоевается, а у нас – нет, у нас к чаю пристрастие давнее. Да вы сами судите: около тысячи трактирных заведений. Столько же, сколько и храмов божьих, не шутка-с!

– Неужто около тысячи? – удивился Никитин. – Представляю, какие чайные моря выпивает первопрестольная!

– А я вам, сударь, наиточнейше скажу, в «Москвитянине» о сем предмете было как-то печатано: за год девяносто одну тысячу фунтов выхлебываем. На сумму пятьсот тысяч рубликов серебром-с, вот как!

И он с такою гордостью, с таким самодовольством поглядел на Ивана Савича, словно сам, собственной персоной, выхлебал всю эту немыслимую массу чая.

Из трактира приказчик повел Никитина по знакомым книгопродавцам. Тут, между прочим, оказалось, что Москва, действительно, недаром девяносто тысяч фунтов чаю попивает: в каждой лавчонке чаевничали – в задних полутемных каморках, под лампадками, под черными образами, на краешке прилавка, наскоро постелив салфетку, а то и просто газетный лист. А у Ильинских ворот, так совсем уж не чинясь, – наружи, среди книжного развала.

Никитина удивляла бедность и неустройство книжных лавок: они кое-как, в тесноте и толчее лепились к поросшей зеленоватым мохом Китайгородской стене и были скорей похожи на базарные балаганы, чем на магазины.

– Диву даюсь, – сказал Иван Савич, – шляпные, цирульные, сигарные заведения у вас, бог знает, чуть ли не во дворцах, а что ж это книжная торговля в подобном небрежении?

– И, сударь! – ответил щепкинский приказчик. – Не красна хата углами, как в поговорке сказывается… Торгуем с божьей милостью помаленьку, сами кормимся и людей не забываем… Да вот сейчас, – добавил он, – сведу-ка я вас в одно местечко, сами увидите.

«Местечко», куда они пришли, оказалось книжной лавкой Петра Николаича Шарапова. Втиснутая в тесный ряд деревянных балаганов, с виду такая же, как и другие лавки, она удивила Никитина многолюдством и тем, что люди, толпившиеся в ней, были мужики.

Сухонький, сморщенный старичок приказчик и мальчик-подручный раскладывали на прилавке цветные картины и книжки, расхваливали товар. Толстыми корявыми пальцами мужики брали блестящие лаком, яркие, пестро размалеванные картины, разглядывали, судили придирчиво, листали книжки, смеялись, просили скостить.

– И ни боже мой! – восклицал старичок. – Итак, ребяты, дешевше пареной репы, почитай, задарма отдаем!

– Чтой-то, Микитич, нонче дюже святых добре много, – говорил один, могучий, чернобородый, с серебряной проседью в густо намасленных волосах. – Святых-то, мол, говорю, давай помене… песельников, мол, давай. Да с чертями картинок, да Бову с Ерусланом…

– Ах, греховодник! – с деланным испугом махал руками приказчик. – Чем же тебе святые не угодили? Ишь, чего ляпнул, борода! Греха не боишься… Как же без святых-то?

– Зачем без святых! – зашумели мужики. – Мы, слышь, и святыми не гребуем, только, значится, тово… помене их нам давай.