Читать «Спецы: лучшая проза о борьбе с наркомафией» онлайн - страница 428

– Ну, если единственный… Постарайся все сделать быстро.

– Постараюсь. Встань на колени и держись за бампер.

Я сделал, как было сказано. Разуваев некоторое время регулировал позицию: выше, ниже, свет не попадает, а так попадает – но упора нет, а погоди-ка, надо тряпку вчетверо свернуть, чтоб ладонь не поранить…

У меня все эти телодвижения вызывали совершенно определенные чувства. Примерно вот так же у нас в учебке двое пьяных механиков парковали БМП. Один рулил, другой командовал, в итоге чуть не разворотили весь бокс, а «бэшку» все равно поставили криво.

– Серый, ты что, боишься, что ли?

– Кто боится?! Ты сам попробуй – не видать ни хрена…

– Слушай, давай уже побыстрее!

– Сейчас, потерпи маленько. Так… Да, вот так будет нормально.

– Все?

– Все. Значит, так. По моей команде глубоко вдохнешь. Потом берешь бампер…

– Да уже и так взял!

– Ну ладно тебе, не капризничай… Штангу поднимал?

– Было дело. Но так – для себя, в спортзале.

– Ну вот. Бампер – штанга. А ты делаешь рекордный рывок. Только вот в такой вот дебильной позе. Короче, тянешь на себя бампер и мощно выдыхаешь. С криком.

– С криком?

– Ага.

– А если услышат?

– Да глухомань тут. Сторожа услышат? На здоровье. Пока туда-сюда – мы уже свалим. Ты все понял, нет?

– Понял.

– Ну, давай, – Разуваев приставил железяку к моему пульсирующему плечу и дал отмашку на запуск процедуры.

– Вдох!

– Ххххх-ап!

– Выдох!!!

– Арррр!!!

Вообще я себе это так представлял: один короткий сильный удар, острый болевой проблеск сведен на нет выдохом-криком (насчет «штанги» Разуваев хорошо придумал – молодец) – и долгожданное чувство освобождения: вот он, твой осколок, держи на память…

А на деле вышло так: Разуваев не ударил, а навалился всей своей немалой массой и давай давить что есть дури!

– Ррраз! – ни фига.

– Ддва! – аналогично.

– Тррри! – а вот хрен вам по всей морде, чтобы голова не качалась.

В итоге этот штырь погнулся, осколок остался на месте, а я за эти три попытки весь превратился в одну сплошную боль.

Почему-то остро заболели отсутствующие зубы, все давешние переломы, многократно битая голова, а раненое плечо утратило первоначальное значение и стало центром организма и мироздания в целом.

– Убей меня, животное! – я брызгал слюной и орал как бешеный, вцепившись Разуваеву в ноги и пытаясь повалить его, – у него есть нож, надо срочно разрезать плечо, достать эту дрянь или даже вообще ампутировать себе руку. – Отрежь мне плечо, б…!!!

Разуваев возился со мной, как с больным ребенком: бить не стал, прижал к земле, подождал, когда приступ ярости сошел на нет, и дал водки. Я высосал полбутылки прямо с горла, при этом чуть не задохнулся, долго кашлял, потом притих и пожелал немедленно умереть. Жить в таком гадском состоянии мне не хотелось: это может показаться глупостью, но вся вселенная для меня в тот момент сосредоточилась на крохотном куске железа, что сидел в моей рваной плоти. Он жрал меня изнутри, грыз, как злобный стальной хомяк, и посылал болевые импульсы в каждую клеточку моего многострадального организма. Если эту мерзость нельзя достать – надо убить себя, чтобы хотя бы таким образом прервать этот кровавый триумф воплощенной боли.