Читать «Красное и зеленое» онлайн - страница 60

Это была светлая, большая комната. Около дальней стены стоял темный письменный стол. За ним возвышалось распятие. За столом сидел тучный, добродушного вида чиновник в черной гестаповской форме и смотрел на вошедшего.

— Садитесь, Ильин, — кивнул он на свободный стул — Вы хорошо говорите по-немецки?

— Да, хорошо.

Шеф гестапо отметил, как измучен и издерган человек. Он еще раз осмотрел арестованного и спросил:

— Как вам нравится у нас?

— Испытайте на себе, получите исчерпывающий ответ, — сказал Ильин и тут же добавил: — Мне кажется, что комедия затянулась. Пора кончать.

— Ну-ну, как вы спешите. Это просто невежливо. Терпение, Ильин, терпение.

— Я слушаю вас.

— Скажите, откуда у вас пистолет?

— Со времени побега из лагеря. Взял у надзирателя.

— Ого! А этого надзирателя убили? Не помните его фамилию?

Ильин не ответил.

— Ясно. Еще вопрос. А вы в кого-нибудь стреляли из этого пистолета? Потом, когда были уже вне лагеря?

— В одного мерзавца, которому под стать не пуля, а веревка.

— В лейтенанта Райнкопфа, не так ли?

— Да, в него. Убили?

— Разумеется.

— Смотрите, как хорошо!

— Что хорошо?

— Хорошо идет следствие.

Он опять промолчал. Скорее бы конец.

— Итак, — продолжал шеф гестапо, — нам не требуется прибегать даже к пыткам. Вы прекрасно себя ведете, Ильин. Это мне нравится. Остается объявить вам решение, которое сегодня же будет скреплено моим начальством. За побег из лагеря, вооруженное нападение на военнослужащих гестапо и за убийство офицера вы приговариваетесь к смертной казни. Вас повесят в ближайшие двадцать четыре часа. Не забудьте передать мой привет Вельзевулу…

— Он вас и так знает. Родня… — Ильин говорил зло. Приговор не потряс его. Он был готов ко всему.

Гестаповец засмеялся.

— Вы не лишены юмора. Мне вас жаль. Такой молодой и, говорят, талантливый… Можете идти, Ильин. Все.

Когда Ильина привели в камеру, занималось утро. Он сел на койку и неотрывно стал смотреть на светлеющее небо, перехваченное густой решеткой. Он думал о Маше и плакал. Ее уже нет. Через сутки его черед. Как это глупо и просто! Борьба, столкновения, радости и огорчения, любовь, печаль, надежды на грядущее, азарт настоящего труда, друзья и враги, страсти и утешения, боль и восхищение — все, чем живет человек, все вдруг обрывается, и ничего больше нет, кроме мрака и бесконечной тишины… Он плакал о Маше и думал, что он все-таки сильнее своих врагов, — даже смертью своей он утверждает это.

Небо за окном стало совсем светлым, на пол легла тень решетки, звенело в ушах от тишины, и ни о чем больше уже не думалось. Последний день на земле.

Ему сунули в дверь завтрак. Он даже не оглянулся. Сколько просидел Ильин так, в полной неподвижности, с руками, устало брошенными на худые колени, он не мог сказать. Тень от решетки переместилась на стену, другую, перебежала в угол и, сжавшись, исчезла, поглощенная черным выступом толстой стены.

Заскрипела дверь. Ильин обернулся. Брови его удивленно поднялись.

— Можно к вам, герр Ильин?

Почтенный господин, безукоризненно одетый, снимал перчатки, оглядываясь, куда бы положить толстую папку, на которой острыми штычками были нанизаны буквы: «Дело Ильина». Аркадий Павлович увидел это в первую же секунду.