Читать «О духовной жизни современной Америки» онлайн - страница 87

Самый чистокровный янки от рождения несет в себе наследие родителей-иммигрантов: все заглушающее стремление к материальному достатку у него в крови, поскольку единственно к материальному достатку стремились первые поселенцы, только ради этого и приехали они в Америку. Доминирующая страсть передалась потомкам. Образованность, реальные знания, культура — без этого, считали они, можно обойтись, пока не сколотишь достатка, но, сколотив достаток, человек уже оказывался за гранью того возраста, когда легко дается наука. Нет, это попросту было бы противоестественно — если бы американцы стали просвещенным народом.

Весомые выводы делались из того факта, что в Америке существует бесплатная, общедоступная школа. Я же глубоко убежден в том, что образование, которое дают эти школы, ни в коей мере не оправдывает огромных затрат на них. Даже в средних учебных заведениях и учителя и ученики порой проявляют грубое невежество, не знают — напомню приводившийся выше пример, — что в 1883 году в Норвегии уже был свой телеграф, а в неполных средних школах вообще не ведают, что на свете существует такая страна, как Норвегия, в лучшем случае они знают, что есть, мол, какая-то Скандинавия, она же —Швеция. Побывав на уроках в американских бесплатных школах, и вовсе теряешь к ним всякое доверие. Приходишь в такую школу, воодушевленный величайшими ожиданиями, с робостью и благоговейной дрожью в душе подходишь к воротам. Школы здесь похожи на дворцы, рекреационные залы настолько просторны, что без знания географии из них не выберешься. Наконец отыскиваешь нужный класс, постучав в дверь, входишь — и все ученики встают! Это сразу же настраивает стороннего человека на подозрительный лад: создается впечатление, что дети привыкли к такого рода показухе. И впечатление это сохраняется в процессе продолжения занятий, даже учитель и тот уделяет внимание стороннему гостю. Он встречает меня с улыбкой, пожимает руку, говорит, что рад меня видеть, спрашивает, откуда я родом, и на уроке английского языка, в знак внимания ко мне, более или менее обстоятельно рассказывает ученикам о «доблестных скандинавах», о том, как они открыли Америку, об их трудолюбии, умении быстро американизироваться, наконец, об их участии в войне Севера и Юга. Затем я слышу странный рассказ про королей, которые будто бы правили нами, про каких-то прославленных спортсменов и епископов, о каких я сроду не слыхал, про городок Шпицберген, обитатели которого будто бы разгуливают в тюленьих шкурах, про то, как у нас, скандинавов, навалом рыбы, так что упаси Бог такие рыбные ресурсы иметь, про наши горы, такие высокие, что от ужаса даже у любого лысого мужчины волосы стали бы дыбом. Рассказал учитель также и про конькобежца Акселя Паульсена. Из всех норвежцев наибольшей известностью в Америке пользуется именно он, быстрые ноги сделали его большим человеком, даже «Полицейская газета» и та опубликовала его портрет. Если ты, будучи скандинавом, хочешь, чтобы тебя уважали и принимали в Америке с почетом, тебе достаточно сказать, что ты соотечественник Акселя Паульсена. А уж коли ты изловчишься настолько, что дерзнешь выдать себя за кузена этого конькобежца, то не удивляйся, если американцы устроят празднество в твою честь. Сидеть в американском классе и слушать, как учитель ведет урок, — удовольствие неоднозначное. Преподавание в общедоступной американской школе ничего общего не имеет с методичным введением в суть преподаваемого предмета, оно прежде всего нацелено на развлечение: ученики должны развлекаться, в этот-то развлекательный материал вкраплены крупицы позитивных знаний. Как бы ни одобряли мы метод обучения, имеющий целью заинтересовать учеников и сделать для них школу притягательной, все же есть здесь и другая, негативная сторона: учитель, как правило, толкует обо всем и ни о чем, сплошь и рядом помышляя лишь о необходимости забавлять своих учеников, беспрерывно острит и потчует их анекдотами, в которых опять же временами вкраплены крупицы знаний. Учитель — истинный американец, он прирожденный оратор, который беспрерывно произносит речи, рассыпая по партам блестки и крупицы знаний, то и дело спрашивает, поняли ли его дети, и просит их запомнить все, что он им сказал. Любой урок, на котором по расписанию должен преподаваться такой-то предмет, может перерасти в урок совершенно иной науки. Как-то раз в субботу я посетил американскую школу; тему урока я выбрал заранее, это должен был быть урок риторики — а мне хотелось послушать, что же такое эта «американская риторика».