Читать «О духовной жизни современной Америки» онлайн - страница 75
Кнут Гамсун
Эти мудрые речи журнал «Америка» сопроводил следующим комментарием: «Наши актеры имеют безусловное право на осуществление своих чаяний. Джон Бусико выразил мнение и чувства всякого истинного американца. Слова его заслуживают самого пристального внимания, поскольку они исходят от такого человека, как он, знающего, о чем он говорит».
Стало быть, даже той ничтожной дозе театральной науки, какую Европа успела преподать американцам, видимо, скоро придет конец. И отечественные американские актеры под восторженные крики «ура!» скатятся назад, на еще более низкий уровень своего ремесла; и останется один-единственный великий актер, самый великий из всех, — Кин.
Единственный чужеземный драматург, чьи произведения, в противоположность пьесам Ибсена и Сарду, действительно пытаются ставить в Америке в их первозданном виде, — это Шекспир. Постараюсь в нескольких словах объяснить, отчего янки делают для Шекспира исключение. Дело в том, что Шекспир — универсальный талант, великий мастер. Эмоциональная жизнь, которую изображает Шекспир, несравненно грубее и прямолинейнее нашей: шекспировские страсти — любовь, гнев, отчаяние, веселье — сплошь чувства необыкновенной силы. Мы понимаем, что все эти резкие движения души, без каких-либо нюансов и оттенков, принадлежат минувшим временам, когда людей одолевали темные страсти; стало быть, Шекспир — не современный психолог. Мое скромное мнение таково: Шекспир не устарел, но Шекспир староват. Чувства, изображаемые им, лишены какой бы то ни было усложненности: прямиком, без каких-либо случайных взаимопротиворечивых помех, подталкивают они героев к бездне абсолютных крайностей. Психология Гамлета — оазис, однако и в этом оазисе имеются островки пустыни. Драматургия Шекспира столь же элементарна и прямолинейна, как и изображаемая им эмоциональная жизнь; в сравнении с современными драматургами он сплошь и рядом кажется наивным. Так, например, в его драме «Отелло» происходят самые невероятные события только потому, что кто-то обронил на пол носовой платок. Шекспир — не современный драматург, но зато он драматург на все времена.
Стало быть, на американских сценах пьесы Шекспира ставят, во-первых, потому, что он великий мастер драмы, пьесы которого идут на сценах всего мира. Во-вторых, потому, что он Шекспир — своего рода антикварная ценность, так как творил он до XVIII века. И, наконец, в-третьих, потому, что Шекспира считают в Америке полу американцем, своего рода национальным достоянием. Но если знать, что янки пытались и Наполеона III превратить в американца, то особенно не удивишься, сходная судьба постигла и Шекспира. Он и впрямь этого достоин, по крайней мере, так считают американцы. Поэтому они и вывешивают его портрет над сценой. А почему бы, им не вывесить его портрет над сценой? Шекспир такой человек, какого ни один народ не может стыдиться.
А все же американцам хочется сделать все по правилам. Если уж повесили у себя над сценой портрет иностранца, во всяком случае, портрет человека, чьи американские корни весьма сомнительны, то хорошо бы повесить там же еще и портреты двух других деятелей, американское происхождение которых никто оспорить не может: сказано — сделано. Поскольку у Америки нет ни одного собственного драматурга, то, казалось бы, соседствовать с Шекспиром по праву должен кто-нибудь из крупнейших американских драматических актеров. Но нет, их мы там не увидим — ни Кина, ни Бута, ни Мэри Андерсон. Рядом с Шекспиром висят Джордж Вашингтон и Авраам Линкольн. При виде этой картины сразу проникаешься чувством, что Шекспир попал в компанию истинных деятелей искусства! Опять все тот же патриотизм! Не то вменяется в задачу американскому театру, чтобы он отражал явления, события, волнующие наш современный мир, — нет, театр, видите ли, должен, прежде всего, потчевать зрителя американскими реалиями. Американский театр должен быть патриотическим; мало того, от него вдобавок требуют политики, окрашенной то в цвета республиканцев, то в цвета демократов. И в день 4 июля, посетив соответствующие спектакли, вновь убедишься, иной раз не без опасности для жизни, в пламенном патриотизме американских театров. Когда мне случалось сидеть в зрительном зале американских театров, на меня порой находила такая скука, что я принимался читать программу, и вдруг меня вырывали из моей апатии неожиданные аплодисменты, овации зрителей, крики «браво», «браво», сотрясавшие весь театр. Что такое, в чем дело? Смотрю на сцену — нет, все как обычно: актер читает монолог аж в полмили длиной. В крайнем удивлении я обращаюсь к соседу, спрашиваю, что же такое все-таки случилось? Как же, отвечает сосед — а сам при этом аплодирует с таким исступлением, что едва способен говорить, — как же, отвечает он, вы же слышали: «Джордж Вашингтон!» Оказывается, актер, читавший со сцены свой монолог, и правда произнес имя Джорджа Вашингтона! И этого оказалось довольно. Более чем довольно! Вся масса зрителей была наэлектризована, в зале поднялся невообразимый шум, хуже, чем на какой-нибудь фабрике по изготовлению котлов. Люди кричали, галдели, стучали об пол тросточками и зонтами, метали бумажные шарики в тех, кто не участвовал в этом галдеже, кидали носовые платки, свистели — и все только во славу Джорджа Вашингтона! По этому поводу можно было бы заметить: разве обязательно при звуке этого имени бесноваться целых пять минут? Но заметить такое может лишь тот, кто не знаком с американским патриотизмом. Такие уж пылкие патриоты эти американцы, что пресное влияние этого патриотизма опошляет даже их театральное искусство. Разве это искусство — продекламировать монолог с упоминанием Джорджа Вашингтона! А уж аплодировать при звуке этого имени — само собой, гражданский и человеческий долг всякого американца.